Шерлок Холмс в литературном клубе
После Тестова, где на Шерлока смотрели, как на чудо, ибо он съел только несколько сандвичей и выпил стакан кофе, — Шерлок зашел в скоропечатню и заказал карточки: «Генри Вест. Корреспондент „Daily Telegraph“», а в восемь часов вечера он подъезжал к литературному клубу на Тверской. Карточка корреспондента «Daily Telegraph» и респектабельная фигура Шерлока с его характерным бритым лицом возымели свое действие и, несмотря на то, что гость не мог представить никаких рекомендаций, дежурный старшина разрешил ему вход. Он даже простер свою любезность до того, что познакомил нового сочлена с парой журналистов для того, чтобы он не чувствовал себя одиноким.
И Шерлоку тут же пришлось выслушать несколько комплиментов.
Один из его русских коллег, добродушно пожимая ему руку, сейчас же сказал с улыбкой:
— А не говорили вам, мистер Вест, что вы ужасно напоминаете своего знаменитого земляка?
— Кого? — невинно спросил Шерлок.
— Да неужто вы этого сами не знаете?.. А вашего легендарного, прославленного на весь мир Шерлока Холмса… То есть прямо удивительно!.. О, вы могли бы произвести сенсацию, если б появились в публичном месте.
Шерлок ответил такой же улыбкой, но ничем не выдал себя.
В клубе уже было порядочно народу.
Вышедшее недавно запрещение играть коснулось только гостей, но для действительных членов это право отчасти сохранилось, т. е. играли не в макао, игру, слишком быструю по темпу, а в более медлительное экарте, которое как бы сохраняло призрак какой-то коммерческой игры с козырями.
Уже в небольшой, красной гостиной — преддверии игрального зала — носилось как бы эхо игры… Слышался смешанный гул голосов, среди которого на разные лады выделялись особенно звонкие возгласы банкометов, приглашавших делать игру; слышался стук и звяканье денег… Появлялись и исчезали отдельные фигуры игроков, иногда гурьбой проходило несколько человек, разом говоря, разом жестикулируя, разом стуча сапогами и разом цепляясь один за другого. На всех лицах лежал отпечаток бурной внутренней жизни, напрягавшей все чувства и придававшей лицам живой и страстный характер.
Зал для игры был довольно обширен, и все-таки шесть электрических вентиляторов, добросовестно исполнявших свое дело, не успевали справляться с все более и более спиравшимся воздухом.
То и дело слышались крики:
— Пятьсот на точку!.. Атанде!.. Двести шваль и шестьсот круг!
— Делайте игру, до заметки!.. — Поехали!
Шерлок бросил на первое попавшееся табло сто рублей и выиграл. А два соседние табло проиграли.
Молодой человек, понтировавший тут же, мельком возбужденно посмотрел на него и прошептал со злостью и отчаянием:
— В шестой раз!
И, резко повернувшись, отошел от стола.
— Состояние проиграл, — сказал Шерлоку старик, стоявший рядом с ним. — А какие срывал куши! Вот что значит, счастье отвернулось!.. — и разговорился на эту тему.
— Я, милостивый государь, старый игрок и видал виды… Говорят, например, выдержка… Нет-с… Самое страшное здесь — полоса… Повороты, броски счастья, которых никогда нельзя предвидеть… Перед вами двое играют за одним столом, за одним уголком стола, один по левой, другой по правой стороне узенькой черты шириною в полсантиметра… И правая сторона этого полусантиметра шесть-семь раз подряд берет, левая те же шесть-семь раз подряд проигрывает. Карты при бесчисленных комбинациях, которые только возможны, укладываются именно так, что на правой стороне семь раз подряд выпадают самые крупные очки, на левой — самые низкие. Вам начинает казаться, что вы имеете дело уже не со счастьем, т. е. не с чем-то отвлеченным и бездушным, а с чем-то живым, волнующимся, как и вы, с чем-то мстительным, ехидным, упорно и жестоко вас преследующим, хохочущим вам в лицо… Такой неудачник уже не играет, а борется, и со страстью, и ненавистью, и исход борьбы для него уже не только дело выигрыша, но и самолюбия… И, если он бледнеет, то не потому, что ему денег жаль, а потому, что ему нельзя тут же закричать, завыть от боли, разбить в куски этот несчастный угол стола, где в течение всего вечера может происходить такая нелепая и возмутительная несправедливость, на которую невозможно и некому жаловаться… А потом смотришь: или пуля в лоб, или прыжок с парапета моста, или уж в лучшем случае хорошенькая судебная волокита… Я — старый литератор и старый игрок, и предо мною прошли целые поколения… А сколько собратий моих погибло здесь… один Ты, Господи, веси!
Шерлок слушал и о чем-то думал; вдруг у него блеснули глаза, и он совершенно некстати спросил: