Шерлок говорил о типичном представителе Хитрова рынка, медленно приближавшемся к ним, пошатываясь из стороны в сторону, словно бы его качало сильным ветром.
Это был здоровенный, рослый парень с рябым, безволосым лицом, в таких отрепьях, что сквозило голое тело, в лихо заломленном картузе с полуоторванным козырьком и в опорках на босу ногу. Поравнявшись с Шерлоком, он вдруг пьяно улыбнулся во весь рот и сдернул с головы картуз.
— Почет и уваженье именитым иностранцам! — сказал он, подмигивая одним глазом. — Желаю счастливой охоты, — и, прежде чем пораженный Шерлок Холмс мог ему что-нибудь ответить, побрел, пошатываясь, дальше.
— Вот тебе раз! — пробормотал Шерлок, останавливаясь.
— Я думаю, Ватсон, что этот проходимец нас великолепно знает!
— Похоже на то.
— Да, да… не может быть сомненья… Но вот… объясните, ради Бога, зачем он нас остановил? Вот этот фортель мне еще не ясен.
Шерлок стал что-то насвистывать, что у него всегда служило признаком особенно напряженной работы мысли.
— Если предположить, — задумчиво сказал он через некоторое время, — что этот малый действительно, может быть, замешан в чем-то — а мне это, черт побери, начинает, наконец, сильно казаться — то по всем законам логики ему нужно бы всячески избегать нас. Так ведь?
— Я думаю, Шерлок.
— Однако, он не только этого не делает, но прямо лезет на рожон. И… — Шерлок загадочно вдруг улыбнулся, — и вот в этом-то и заключается особенность русской психологии. Я не удивлюсь, Ватсон, если мне скажут, что этот молодец подвергался здесь, на дворе, тысячам опасностей, прятался где-нибудь в навозной куче и только с тем, чтобы взглянуть в глаза еще страшнейшей опасности, — то есть столкнуться с нами… Да… Да… Это — особенное, специфически русское чувство. Русского неудержимо тянет к бездне… Русскому нужно заглянуть в нее, испытать это головокружение, этот холод, этот сладкий смертный ужас. Где я читал про это, Ватсон? Какой это русский писатель любил описывать такие вещи?
— Достоевский, Шерлок.
— Вот, вот… Литература всегда была моей ахиллесовой пятой… Ну, Ватсон, мы можем сказать, что сделали полезную прогулку.
Сумерки заметно сгущались. Потолкавшись еще немного, приятели пошли обратно. Теперь они шли довольно быстро, почти не обращая внимания на толпу и сутолоку. Только перед самым входом Шерлок на секунду оглянулся, чтоб убедиться в том, что за ними никто не следит. И… он поневоле приостановился и сжал Ватсону локоть.
Шагах в десяти от флигеля полубоком к ним стоял только что встретившийся им бродяга и о чем-то говорил с человеком, похожим на разносчика. На него падал свет фонаря, и его рябое лицо с глазами, затененными козырьком, было хорошо видно.
Некоторое время Шерлок Холмс и Ватсон молча наблюдали. Потом Шерлок прошептал:
— Удивительно, Ватсон! Эта каналья только что валилась с ног, а теперь он так же трезв, как я с вами.
Псищев встретил своих гостей без малейшего вида изумления: очевидно, такие маскарады не были для него новинкой.
Прежде всего занялись осмотром квартиры. Она состояла из трех комнат: кабинета или приемной, спальни и темной комнаты без окон, которая вела прямо в прихожую. Все комнаты сообщались меж собой, так что в приемную — среднюю комнату — можно было попасть или из спальни, или из прихожей.
Осмотр окон, дверей и т. д. никаких результатов не дал.
Шерлок Холмс вошел в приемную и сел за тот самый круглый стол, который и служил для таинственного посетителя складочным местом записок.
— Скажите, господин Псищев, эти записки появляются обыкновенно на одном и том же месте стола, или место для вашего гостя не имеет значения?
— Почти на одном и том же, сэр. Вот здесь!
Стол стоял у окна, и от того места, на которое Псищев указывал, можно было провести прямую линию к узкой щели, где сходились обе половинки окна. Ставни — Шерлок Холмс заметил — были всюду одностворчатые и замыкались стержнем, который от наружной стены проходил через отверстие внутрь и тут перехватывался чем-то вроде болта.
Шерлок осмотрел и потрогал болт: он держался крепко.
Тогда он приступил к осмотру пола, т. е. лег, как всегда это делал и, поставив рядом с собою лампу и двигая ею во все стороны, принялся вглядываться во что-то невидимое. Потом продолжал исследование с помощью лупы. Это тянулось довольно долго.
— Неясно… — бормотал он, — да, да… совсем слабо… гм… тут теряется след… гм… гм… а вот еще… ах!
Шерлок вдруг быстро наклонился к самому полу, почти припал к нему лицом, что-то измерил сантиметром, потом осторожно, не выпуская лампы, пополз по направлению к спальне, ежеминутно останавливаясь и не переставая что-то разглядывать в лупу, вполз в спальню, дополз до постели и встал. Глаза у него блестели.
— Ну-с, господин Псищев, — весело сказал он, — ваш таинственный гость может схватить здоровую простуду, если он в такие погоды рискует бегать босиком. Во всяком случае, можете успокоиться, — это не дух. Я только что слишком ясно видел на полу следы больших босых мужских ног, а духи — бесплотны!
Псищев стол пораженный.
— Впрочем, — быстро спохватился Шерлок, как бы вдруг озадаченный новой мыслью, — может быть, вы сами ходите так дома? Вы не последователь Кнейпа[41]?
— О нет, сэр.
— Может быть, ваш слуга?
— У меня, сэр, приходящая женская прислуга, которая на ночь не остается. Но и ее босой я никогда не видел. Босых людей я вообще у себя не помню, сэр.
— Ну значит, милейший, это от вас ускользнуло! Да, да… кажется, у вас есть такая пословица: на всякого мудреца довольно простоты?
— Точно так, сэр, — пробормотал Псищев растерянно, — однако, сэр, я теперь еще меньше понимаю… Что оставить след, сэр… ведь нужно раньше пройти?
— Я думаю.
— Но мне кажется, сэр, что я обследовал это дело со всех сторон…
— Значит, не со всех сторон, — нетерпеливо перебил Шерлок. — Теперь, я думаю, вы не станете убеждать меня, что ваши записки появляются на столе сами собой… Могу вас уверить, что их приносит живой человек. И даю вам слово, г. Псищев, если он не отказался от намерения навестить вас и сегодня, каким бы путем он ни постарался это сделать, мы его накроем. А пути его, — тут Шерлок Холмс развел руками, — я, действительно, пока не знаю. Не хочу от вас скрывать!
— И вы уверены, сэр, что вам удастся это дело?
— Уверен, господин Псищев!
— Благодарю вас, сэр, — Псищев с чувством протянул Шерлоку Холмсу руку. — Вы подаете мне надежду. Теперь я тоже думаю, что если вам уже удалось найти след, то вам, вероятно, удастся и найти человека, которому он принадлежит. Я — бедный человек, сэр, но неблагодарным меня нельзя назвать.
— Ну, — сказал Шерлок, — это пустяки… Впрочем, одну услугу вы можете мне оказать. Ради Бога, не возвращайтесь больше к вашему делу. Поговорим о другом.
И Шерлок Холмс с увлечением стал говорить о преимуществах скрипок Страдивари перед скрипками Амати.
Было уже очень поздно, когда Шерлок Холмс и Ватсон тихо вышли. Псищев потушил огни. Была светлая лунная ночь, и на пустынном дворе был виден каждый угол. Все спало.
— Ну, что вы скажете, Ватсон? — тихо спросил Шерлок, скользя, как тень, вдоль задней стены флигеля. Ватсон пробирался за ним.
— По совести, Шерлок, дело это кажется мне очень темным!
— Темным?.. Черт меня побери, если тут есть для меня что-нибудь темное!
— Значит, для вас, Шерлок, дело уже ясно?
— Я не говорю — ясно! В картине, которую я себе рисую, есть еще пробелы. Но многое вне сомнения. Во-первых, это — дело рук удивительно смелого, наглого и ловкого человека. Старый плут сам слишком хитер, чтоб с ним можно было бороться обыкновенными средствами. Я себе представляю дело так: человек прокрался босиком и прежде всего направился к постели. Да, Ватсон, следы кончаются у самой постели. Я не говорил этого Псищеву, так как старик и без того умирает от страха. Следите за нитью, Ватсон… Человек остановился у постели. Он, видите ли, должен написать свою записку тут же, в квартире. Он пишет ее тут же, Ватсон, в этом я убедился… Он пишет ее чернилами Псищева и на его бумаге… Объясняю это простой осторожностью. Дело в том, что, если бы он попался, при нем ничего бы не нашли: его стали бы судить за простое покушение на кражу. Таким образом, ему нужно время, Ватсон, ему нужно несколько спокойных минут; он должен быть уверен, что в течение такого-то и такого-то срока хозяин не пошевельнется; не пошевельнется даже тогда, если скрипнет пол, что-нибудь упадет, стукнет стул… И, стоя у постели, он что-то делает… Гипнотизирует ли он Псищева или усыпляет каким-либо снотворным средством, я еще не решил, я склонен даже думать, что снотворного средства, пожалуй, тут нет, ибо это могло бы оставить за собой след в виде запаха. Таким образом, остается вероятие гипноза. О, это ловкий мошенник, Ватсон, можете мне верить! Все дело теперь в том, чтобы проследить его! Это будет тем легче, что в последние три ночи он вряд ли захочет оставить старика в покое, — я уверен в этом!
41
…