Ада Сергеевна обняла кошку, рыдает.
И в аптеке лекарство без рецепта не дают! Думают, что я его себе пить покупаю! Думают, что я его пью как водку! Оно какое-то на спирту-у-у… На спирту-у-у… Будто я пью это-о-о… А как сказала им, что это не мне, а кошке моей надо, так разорались на меня пуще прежнего: «Людям, говорят, спирту не хватает, людям, а вы еще и кошке, говорят… Людям, говорят, спирту надо!..» Сволочь народ пошел, сволочи, скоты, и в аптеках такие же сидят, как и везде, такие же, такие же…
Пауза.
Ладно. Ладно. Ладно. Давай, киса, я тебя поглажу, поглажу давай, да спи давай, спи, спи, что ли, хватит уж мявкать… Успокаивайся сама, успокаивайся, сама себя успокаивай… Сама себе говори: мол, мне ничего не надо, не надо, мне и так хорошо, мол, мне к мужикам идти не хочется, не надо мне этого, не надо — говори себе сама вот так, понимаешь? Вот так вот говори и успокаивайся… Спи! Спи уже, мне стираться идти надо… То есть, стирать. Все забываю, как правильно надо говорить… Все забываю… Витька учит, как говорить надо.
Пауза.
Ну да, учит. Конечно. Учитель выискался. Конечно, я все неправильно делаю. Конечно же, мать неправильно все делает. Конечно же, мать дура необразованная, мать — «работяжка», чего с нее взять-то… Конечно, конечно. Ну, теперь он в Москве живет, с образованными разговаривает, паразит такой… Вот и пусть жену свою, красавицу ненаглядную и учит, как надо правильно говорить. Нину пусть свою учит, как правильно, а не меня. Нечего меня. Хватит меня. Ишь, москвич какой выискался! Ишь! (Заводясь.) Бросил мать, а?! В двадцать лет замуж кинулся, а?! Да где такое видано, где-е?! В такие годы кто женится, ну скажи?! На москвичку позарился, ага?! На москвичку? На прописку московскую, на елисеевские магазины, на постную вырезку?! Мать ему каждый Божий день, каждый Божий день, каждый Божий день письма писала в армию, каждый Божий день! Мать ему посылки в армию посылала, подкармливала его, костюмов тут ему понакупала целую кучу, дура! Гупюровых рубашек ему тут понакупала, как у людей! Думала, что он путевый, что он по-хорошему, думала! Думала, он вернется, а у него уже все есть, все матерью припасено, приобретено, ну, как у добрых-то людей все делается, водится, не через задницу, а по-хорошему! А он только пришел, сразу же меня по мозгам: трарарах, на тебе, мама! Получи, фашист, гранату! Говорит: я невесту себе нашел, вот так вот, мама! Ишь ты, а? Успел-таки и в армии послужить и невесту себе найти! Да чтоб он провалился, твой Московский военный округ! Москвичку невесту, надо же… Гад, паразит… Нате вам: женился, уехал… Эх, ты. Москва ему позорная дороже матери родной оказалась, да? Эх, ты! Я столько денег на свадьбу угрохала ему! А они — они сколько дали, жадюги?! Да чтоб вы подавились своими деньгами, сволочуги. Для дочери родной и пожалели, да? Ой-ей-ей. Я этой говнюхе даже кольцо обручальное покупала! Вот какая мода нынче пошла, а? Да где это видано, чтобы свекровь невесте покупала на свадьбу кольцо обручальное, а? Где видано, чтоб такое было раньше, где, ну? Вот мне от сына благодарность: на, на, на! На, мама! Кинул мать одну, оставил в четырех стенах! Оставил с кошкой паршивой, у которой лишаи, да? Я вот заражусь от нее бактериями, СПИДом, заразой, лишаями, заражусь вот и подохну! Помру! Плакать потом на моих похоронах будешь, Витенька, плакать, рыдать, могилку мою потом будешь обнимать, да поздно будет: маму уже не вернешь, Витенька, нет, не вернешь! Поздно будет, сынок! Сын называется! Какой же ты сын! Скотина ты, а не сын! Подлец ты! С кошкой мать оставил вдвоем, с кошкой! А ну, пошла вон от меня, зараза такая, пошла вон, тварь подлая, вон, вон, вон!!!!!!
Сбросила кошку с коленей, встала с дивана, пошла в ванную. Стирает белье, что-то кричит, чем-то гремит. Вдруг выскочила в комнату, грозно трясет кулаками перед носом кошки:
Я двадцать лет на одном месте работаю, поняла?! Поняла, ты?! Я двадцать лет на одном месте без единого замечания проработала, на вредном на производстве! И ни одного замечания! Вон — «Почетные грамоты»! Видала?! Вот так вот! Ничего от людей не скрываю! Поняла? Двадцать лет! Ясно вам всем или не ясно?!
Снова ушла в ванную. Оттуда:
Ну, правильно, правильно, а чего же еще? Правильно! Сыночек из Москвы приехал, мамочку навестить, с женой молодой и красивой поближе познакомить! Правильно! У мамочки-то не спросил, хочет ли мамочка с его женой отвратной поближе знакомиться, нет, не спросил! Куда там ему такое спрашивать! Нет, конечно… Ему и в голову не взойдет, чтобы у матери у родной спросить! Не-ет… Жена ведь на каникулах, она ведь в Москве на художника учится! Да, не на кого-то там, а на художника! Во, куда мы залетели! На художника от слова «худо»… Ну, а чего же? У нас так теперь заведено в России: каждая вша — генеральша. Правильно… Приехали, четыре дня жили тут, гадили тут мне, я им варила, мыла, убирала за ними за обоими! Убирала им, будто я им рабыня Изаура здесь какая, ага! А теперь я — простыни, полотенца, наволочки за ними стирай! Правильно, сынок, молодец! Так и надо с матерью поступать! Так и надо! За все добро мое, так и надо! А у нее, у невестушки-то стебанутой этой, у милой у моей невестушки-то, ведь не появится даже мыслишка в ее головке, в башке ее дырявой, с одной извилиной башке, в башке ее крашенной, бигудинной! Не появится мыслишка, чтоб матери помочь! Матери мужа! Чтоб поступить так, как простая советская сноха поступает — свекрови помочь! Нет, нет, что вы! Ну, сказала бы мне, сказала бы мне хоть для проформы: «Мама, давайте, я вам белье состирну! Мы ведь тут с Витей жили неделю, так давайте, я вам помогу прибрать за собой!» Вот так бы вот сказала бы для галочки только и все! Все! Да я бы отказалась, конечно! Еще не хватало, чтобы кто-то мне мое белье стирал! Только осталось мне! Да я бы отказалась! Да она, поди, и стирать-то не умеет! На пальцах когти, маникюр! Да я бы и не позволила бы ей, да и никому бы не позволила бы стирать мое белье бы! Но для проформы, для галочки, ты, художница от слова «худо», скажи мне вот так вот, по-людски: «Мама, давайте, я вам белье состирну?» Нет уж, ничего подобного, что вы! Я не такая, я жду трамвая! Какое там белье! Господи! Сыночек, да неужели же ты не видишь, кого ты выбрал? Неужели же ты ослеп? Ведь ты же выбирал себе спутницу на всю жизнь, а? Подругу жизни! Кого ты нашел, кого ты подобрал на большой дороге, кого, сыночек, кого, кого?! Неужели же ты не видишь, а? Это же… это же… это же сама что ни на есть московская… тьфу, Господи, язык у меня не поворачивается на такие слова! Да ведь у нее на морде написано все, на морде! Все видно! Я же ее, как увидела в первый раз, так сразу же, за километр ее раскусила уже! Сразу. Моментально. Враз я поняла, кто она и что такое из себя представляет… У нее же… у нее же в каждом глазу по пять голых мужиков!!!! Как у кошки моей!!! Неужели же ты не видишь?! Не видишь ты, Витенька, этих мужиков, да?! Нет, да, Витенька?! Сыночек мой, неужели же ты ослеп?! Или они тебя там чем-нибудь опоили, приворожили, а? Приворожили так тебя, что ты ничего уже и не видишь, да?! Она же тебе таких рогов понаставит, что они у тебя и в трехкомнатную полнометражную московскую квартиру не войдут!!!!! Ты понимаешь ли все это или нет?! Или уже совсем дураком сделался, стебанулся?! Понимаешь?! Стырила, украла у меня парня, не дала моей кровиночке нагуляться вволю после армии! Да она же, Витенька, оторви да брось! Стырила! А этот — тоже… А-а. Нету ума. Нету. Нету. Чеканутый. Ой, правильно мне мама-покойница говорила, ой, правильно говорила, что, вот, придет пора — полюбишь и козла… Про тебя сынок, про тебя, сыночек, это ведь она говорила, про тебя, Витенька, про тебя, про тебя… Да чтоб тебе… Правильно, молодец! А я должна, как рабыня из телевизора, подняться в свой выходной в пять утра и стирать белье, а чего же еще? Так положено, так заказано мне, матери — всю жизнь перед ними в рабынях, так положено! А она и пальцем не пошевелит! Коза! Я вчера весь вечер, весь вечер как белка в колесе крутилась, весь вечер — собирала их в дорогу! Мало того, что вчера — и сегодня с утра тоже самое, как угорелая ношусь! Правильно, а они сейчас в самолетике сидят, леденцы кушают! Не подавитесь вы ими, заразы! Вот-вот Москва у них на носу появится, ага! Красная площадь — им! Все — для них! А я тут пластайся с самого со сранья! Еще эта дура ходит тут, орет, орет, на нервы капает, орет и орет! Чего с утра пораньше, ну, чего орешь, а?! Не поймешь, чего ей надо! Мужиков ей, проститутке, надо, кобелей надо, вот чего надо, не найдет она их с самого утра пораньше, паразитка такая… А они — в самолетике летят! Молодцы! А мать — стирается! Стирает, то есть, тьфу. А они — в самолетике! На самолетах летают. Ишь, богачи какие… Богатеи! Господи, да я всю жизнь прожила, а на самолете летала-то всего два раза, и то на кукурузнике! Ну, а у них, видно, денег полные карманы, девать некуда, на поезде не ездют, не желают, укачивает её, видите ли… Миллионщики, рокфеллеры, мать бы вашу за ногу, рокфеллеры-пропеллеры! Ишь ты, в Москве живут, мясо каждый день, вырезку едят, ага?! Я вот — колбасу дешевую, вонючую! Колбасу вонючую пополам с туалетной бумагой и говном! Да таким художникам, как она, не в Москве надо жить, не в Москве надо работать, нет, не в Москве, а в колхозе «Красное вымя» или «Червонное дышло»! Курятники разрисовывать! Ху-дожни-ца… Тоже мне. У свинарника ей надо квартиру дать, а не на Тверском-то бульваре! Вчера я целый день, целый день, как кошка угорелая, вещи им собирала, подарки им укладывала, чтоб, не дай Бог, они ничего не забыли бы! Укладывала им все! Подарок маме приготовила, подарок папе приготовила, подарок ба-у-ш-ке… И баушке тоже, как же! Всем до единого подарков понаделала, понакупала, дура! Всем-всем! А они мне? Они меня облагодетельствовали: жвачку апельсинную привезли и все, все-о-о! Жвачку! На, мама, жуй! Будто я корова какая, будто мне нужна эта ваша жвачка апельсинная! Да заберите вы ее себе назад, да сверните вы ее себе в трубочку, да засуньте вы ее себе в… Падла! Собирала ее! Чемодан укладывала, а она хоть бы хны! Лежит себе на диване, телевизор смотрит! А?! Еще и говорит мне: «Мама, ну что вы все суетитесь да суетитесь?! Телевизор только мешаете смотреть! Соберем мы все наши вещи за час до отъезда!» Мама! Нашла маму! Какая я тебе мама? Твоя мама — вон, в Москве твоя мама! Такая же, как и ты, твоя мама! Нашла маму! Ишь, ты какая — мама! Ага, мама! Ей чего? Ей, конечно, не привыкать за час до отъезда собираться, быстрехонько, ну, конечно! Долго ли голому одеться — подпоясаться и все! До таких лет дожила, а рубашки приличной не имеет, позорница! Рубашки не имеет, лифчика, это куда годно?!..
(Пауза.) Сама маленькая, худенькая, востроглазенькая, поганенькая… Тьфу, аж противно мне ее рожу вспоминать! Противно мне вспоминать, как вы тут у меня гостили, нервы тут мне портили, каторга мне тут была с вашими гостями! Ясно вам всем или не ясно?! Поняли вы меня или не поняли?! Вот так вот вам всем и никак больше! Х-х-художница… Да что ты, Витенька, сыночек, будешь с ней делать, с художницей со своей, что-о-о?! А?! Ведь ты кем там работаешь, ке-е-ем?! А?! Простым ведь маляром, простым ведь! Лимита! Да? Квартиры красишь, да? А она — художница. А ты же — простой рабочий, так? Маляр ведь ты, Витя, маляр! Она же тебя бросит, бросит, когда ты квартиру от работы получишь, отсудит половину, облапошит тебя, дурня такого, вокруг пальца обведет! Дурень ты, дурень! И вся Москва тебе на этом закончится! Вся! Сыночек! Вся! Финиш! Финиш тебе будет на этом! Я вон сколько лет проработала, пока эту халабуду получила, квартирку эту поганую, «хрущобу» эту! Столько лет я простояла в очереди на нее, столько лет! А ты поработал бы на моем месте-то, у пресса, а? Поработай иди, поштампуй детальки-то — с утра и до ночи, с утра и до ночи, с утра и до ночи! Что?! А?! Думаешь — легко? Ага, как же. Пыль, вредное производство. Маме твоей, сыночек, дают молоко за вредность, вот так! Просто так ни за что ни про что молока давать не станут у нас, нет, не станут! И то — хоть и на вредном производстве я столько лет работаю вон, а вон докудова стояла я в очереди на квартиру! А хоть и молоко дают, а хоть и вредное производство, а с квартирами, все равно знаешь, как трудно у нас! То-то! Ого-го! Ой-ей-ей как! Да, да, да! Нет, нет, нет! Ни-ни-ни! И двадцать лет я изо дня в день, из года в год вот так вот на работу-то! «Почетные грамоты» у нас так просто не дают, сыночек, нет, сыночек, не дают! «Почетные грамоты» у нас, сыночек, дают за хорошее поведение, за хороший труд! Понимаешь ты меня, Витя? Слышишь ты меня?! (Кошке.) Что ты смотришь на меня, гадина? Что смотришь. Что?! Что?! Не мявкоти! Не мявкоти! Не мявкоти! Молчать, сказала! А, Витя?! Что?! Слышишь ты меня, Витя или нет?! Тьфу! Да чтоб твой самолет в воздухе перевернулся сто двадцать три раза! Триста тридцать три!!!! Пятьсот тридцать три!!!