ВЕРА. Ну как тебе, Тася, не стыдно, что ты такое наговариваешь попусту, скажи? Ведь девка у меня работящая, вся деревня это знает, а ты такое говоришь… Как тебе не совестно-то, Тася, зачем вот такими словами-то кидаться, а?
ТАСЯ. Да, работящая она у тебя! Как придет с работы, так свою Ару Пугачеву включит и орет на всю улицу! Уж без этой Ары жить не может…
ВЕРА. Аллы.
ТАСЯ. Чего?
ВЕРА. Алла ее зовут.
ТАСЯ. А я говорю: Ара, Ара, Ара! Я знаю, что сказала!
ВЕРА. Дак после работы-то, Тася, после дойки-то, намантулилась, накожилилась там, ей ведь отдохнуть надо, вот и включает она свою… Ару Пугачеву. Детей пока нету, молодая, пусть играет…
ТАСЯ. Ай, не рабливала я дояркой, что ли? Кожилится она там, как же! Мы с тобой работали по молодости когда, дак не машиной, а руками, руками доили, ты вспомни — и ничего! Пришла с работы — вари мужу! Вот чем надо заниматься, а не Арой своей! А она что — варит? Ага. Как же. Держи карман шире. Варит она. Борщ с рогами. У бедного сыночка те рёбра, рёбра, рёбра как в мешок складены будто, совсем уже дошел, бедный мой…
ВЕРА. Какие рёбра? Да ведь он же от тебя, Тася, ведь только-только два месяца назад ушел, ну какие же тебе еще надо тут рёбра?
ТАСЯ. А такие рёбра! Такие вот! Не кормите вы его совсем, вот что! Кого угодно кормите, а мужика своего не кормите! Кошку, собаку, корову кормите, а мужика — не кормите! Два месяца уже!
ВЕРА. Ага.
ТАСЯ. Не ага, а так точно.
ВЕРА. (Разозлилась.) Вот потому он и решил жить с нами лучше, у тещи, чем с тобой! Понятно мне стало теперь! Потому что у тебя характер сволочной, непереносимый! Вот так вот! Сволочной и есть! Без конца — ля-ля-ля! Без конца! Все время в душу лезешь, все время с подковырками, все под кожу норовишь забраться! Вот какой тебя характер отвратный!
ТАСЯ. Какой у меня характер? Какой у меня характер? Какой? Ну, какой? Какой, скажи? Какой, какой?
Словно побитая собака смотрит на Веру. Та молчит.
Господи, да что я вам всем сделала такого плохого, что вы меня так перед народом позорите, что, что, что, что, что?!
ВЕРА. (Тихо.) Сама начинаешь… Ты никому никогда спуску не даешь. Никогда в жизни. Задираешь на каждом слове. А я что — не человек, да? Меня тоже задевает, что ты говоришь так на меня… А я отвечаю! Вот!
ТАСЯ. Могла бы и помолчать, вот! Ведь знает, что у меня такое горе…
ВЕРА. Какое у тебя горе? Какое горе, какое? Скажи мне только одно слово — какое горе?
ТАСЯ. А такое. Отстань. Зудишь под ухом. Такое вот горе. Такое. Вам не понять. Куда вам понять мое бедное сердце. Не понять вам, нет, не понять…
ВЕРА. Кому — вам? Кому?!
ТАСЯ. Да таким вот, как ты! Таким — не понять! Да! От тебя ребенок не уходил никогда в чужой дом, не кидал мать на несчастную одинокую жизнь, вот так!
ВЕРА. Господи, да что тут такого-то? Ничего! Дети растут, уходят! У них своя жизнь начинается. Не век же им сидеть на печке рядом с мамкиной юбкой? Не век. Все уходят. Ты от матери не ушла, что ли, когда замуж вышла? Нет? Вот так вот все и уходят.
ТАСЯ. Нет, не все! Не все, не все, не все! Если и уходят, то не так! Ты мне не перечь, не перечь только! Хватит уже! Аа-а-а!!! Чего с тобой говорить. Не поймешь ты, как у меня тут болит вот. Нет, куда тебе понять… Так болит, что места себе не найду, вот так вот…
ВЕРА. Тьфу! Там болит, тут болит… Значит, надо, по-твоему, к людям задираться, так? Приставать надо, так?
ТАСЯ. К кому я приставала?
ВЕРА. Да хотя бы ко мне!
ТАСЯ. Нужна ты мне! (Кричит.) Ты мне вот лучше скажи: зачем она купила эти черепки?! На что? Зачем они ей понадобились? Зачем?!
ВЕРА. (Спокойно.) Не «черепки», а обеденный сервиз… Ну, надо же, какие люди сплетники: уже тебе все доложили, все рассказали! Ну, лишь бы языки чесать! Ну, ничего нельзя сделать, все станет известно! Все! Вот люди, а?
ТАСЯ. Конечно, доложили! Я все ж таки мать, я ж должна знать, а вы мне и полслова не сказали! И не посоветовались даже! Могли бы и спросить: покупать нам или не покупать эти черепки! Им на что деньги на свадьбу дарили? А? На что? На дело? Или чтоб всё угрохали на эти черепки?
ВЕРА. Не черепки, а сервиз.
ТАСЯ. (Не слушая.) Дети пойдут, залезут в сервант, разобьют его и капец деньгам, капец, понимаешь? У-у, полудурки, чего они понимают. На всю деревню ославили, аж стыдно мне по улицам ходить! На всю! Эти черепки четыре года в магазине пылились, никто на них даже и смотреть не хотел, а они, полудурки, взяли и подобрали эту рухлядь!
ВЕРА. Тася, не ври. Не ври, Тася. Знаешь ведь хорошо, что их привезли в магазин и их сразу же расхватали! Зачем вот опять людей обманывать?
ТАСЯ. Ой, да кто расхватал-то? Кто расхватал-то? Господи, расхватали… Их было-то всего два штуки. Расхватали! Учительница, дура, купила, деньги ей некуда было девать, да вы еще! Кому они нужны, черепки… Расхватали, расхватали… Тьфу, аж противно.
ВЕРА. Ничего. Пусть стоит. Пусть стоит, красуется.
ТАСЯ. А-а, красуется, да? Красуется? Ну и хорошо. Ну и слава Богу! Правильно. Вот мое последнее слово: дала ему денег на мотоцикл — больше не дам! Где хочете — там и берите! Хватит с матери тянуть уже! Пусть зарабатывает с твоей дочкой вместе, раз такие умные стали, раз сервизы покупаете! Хватит тянуть с меня! Я и так ему недавно купила «жареные» джинсы. Вот и хватит!
ВЕРА. «Вареные»…
ТАСЯ. Не ори. Зайца родишь. Поняла? Я лучше знаю. «Жареные», «жареные», «жареные»!
ВЕРА. Найдем. Без твоих денег обойдемся. Найдем! Успокойся! Теперь про эти деньги засратые триста лет будет вспоминать, корить, попрекать…
ТАСЯ. Ах, засратые?! Да вы сами засратые! Широко больно живете, не по средствам! Гуляете, ага? Деньги туда-сюда — швырь-швырь, швырь-швырь, швырь-швырь! Только и можете, что — «швырь-швырь»! Вот здорово! Дошвыряетесь! Так дошвыряетесь, что милостыню пойдете просить под окнами, как при царе Паньке! Дошвыряетесь!
ВЕРА. Не пойдем. Не думай. Не пойдем.
БОЛЬШАЯ ПАУЗА.
Обе о чем-то долго думают. А может быть, расходиться не хотят вот так, не сказав самого главного?..
ТАСЯ. (Тихо.) Вера… Ну, правда, у меня парень хороший? Скажи?
ВЕРА. Хороший.
ТАСЯ. И не уросливый, беспрекословный, работящий, скажи, а? Правда ведь?
ВЕРА. Правда, сватья. Правда. Врать не стану. И наговаривать на него не буду. Два месяца у нас живет и мне он глянется. Веселый. Хороший мужик попался моей дочке, врать не стану. Повезло ей. Если честно — повезло. Да ты заходи, заходи, сама увидишь, как они живут… Чего вот ты дом наш стороной обходишь, а? Ну, слышишь ты меня?
ТАСЯ. Ничего. Про все сказала уже. Кончен разговор. Хватит уж. Надоело мне — опять да заново.
Пауза.
Что дома делаешь? Чем занимаешься? Валенки, что ли, повезла в Моховое продавать?
БОЛЬШАЯ ПАУЗА.
ВЕРА. Да половики, половики! Половики! Ведь сколько раз уже тебе говорила, сколько раз! Глухая ты, что ли? Да что же это такое в самом деле, а?
ТАСЯ. Ага. Рассказывай. Сама работаешь на пимокатке. Деньги уже на черепки угрохали. Теперь мотоцикл надо покупать, ведь обещали парню-то. А денег нет, а ведь обещали. Вот и поехала ты, значит, валенки продавать, чтоб деньги собрать. Я же все ваши действия наскрозь вижу, все наперед знаю, что сделаете! Все-все-все. Я не дам тебе денег, так и знай. Даже и не надейся, не надейся и ты, и вы все там у тебя не надейтесь! Я сказала — все. Иди, иди! Торгуй ворованными валенками, собирай деньги-то! А то ведь ухайдакали деньги на черепки? Ну, ну? Валенки? Ага? Валенки? Валенки ведь у тебя там, признавайся? Ну, скажи честно одно только слово и я отстану от тебя, ну? Правду мне скажи только и я буду спокойна? Валенки, ага? Валенки, да? Да?