Члены съемочной группы говорили, что Стоун так возбудилась во время съемок сцены, что пришлось сделать перерыв, чтобы дать ей прийти в себя.
Сама Шэрон считала, что эта сцена — самая искренняя любовная сцена во всем фильме. Во время обсуждения совместных эпизодов Шэрон и Лелани пришли к выводу, что «любовь есть любовь, неважно, между кем она возникает: между мужчиной и женщиной или между двумя женщинами».
И все же не эта сцена наделала столько шума и стала яблоком раздора между Стоун и Верхувеном. Этот эпизод длился буквально несколько секунд: Кэтрин сидит в комнате, где полно полицейских, допрашивающих ее. Она кладет ногу на ногу, и оказывается, что на ней нет трусиков. Шэрон долго обсуждала эту сцену с Верхувеном, пока не убедилась, что она не только оправдана контекстом фильма, но и будет снята таким образом, что ничего не будет видно, но всем станет понятно, что на ней нет нижнего белья. Только после этого она дала согласие на съемку.
Увидев сцену в фильме; Шэрбн подняла скандал. Она вопила: «Да тут видно всю дорогу до Небраски!» Она поняла, что в этой конкретной сцене ее предали. Режиссер уверял ее, что кадр будет снят определенным образом, он будет затемнен. Она заявляла: «Теперь я понимаю, что была полной дурой, согласившись на это. Я совершила огромную ошибку. Меня никогда еще не эксплуатировал режиссер, у которого я снималась, но на этот раз я поняла, что меня подставили».
Майкл Дуглас вступился за свою партнершу. В одном из интервью он заявил, что Шэрон чувствовала себя обманутой. Он, передразнивая Верхувена с его голландским акцентом, сказал: «Кадр будет темным. Мы его затемним, сделаем очень темным».
Но все изменилось, когда фильм принес кассовый успех. Шэрон стала звездой. В конце апреля 1992 года она уже говорила, что этот эпизод был ее идеей: «Только я хотела, чтобы это было сделано в виде намека, а не открывало вид с высоты птичьего полета».
Публично она выражала возмущение по поводу «вероломства» Верхувена. Самого режиссера постоянно спрашивали о его отношениях со Стоун, на что он отвечал: «Шэрон — сама Кэтрин, только не убийца. Это ли не оценка?»
Что касается пресловутого эпизода, то его успех Верхувен приписывал себе. Идея зародилась в его голове, он сумел ее обставить и теперь говорил: «Это классная сцена! Шэрон была не права, когда критиковала ее. Я знаю, она мне жаловалась, но я сказал, что кадр отличный». Было видно, что скандал вокруг эпизода доставлял ему удовольствие. Он рассказывал журналистам, что многие актрисы, которым предлагалась роль Кэтрин, отказались от нее из-за «сверхоткровенного секса». Он объяснял каждой претендентке, чего он ждал от нее в фильме. Он не хотел, чтобы они сначала подписали контракт, а потом устраивали бы бесконечные сцены по поводу того, согласятся ли они обнажить грудь и на сколько секунд.
Стоун не унималась, доказывая, как Верхувен обманул ее: «Он сказал, что я должна снять свое белое белье, так как оно будет отражать свет. Он заверил меня, что никто ничего не увидит, а вышло все наоборот».
Верхувен с не меньшей настойчивостью объяснял свои намерения: «Я поступил так потому, что люблю секс. Это очень простой и честный ответ. Я люблю показывать секс. Через секс можно очень многое сказать, так как это самая прямая система общения в мире. Меня всегда раздражал тот факт, что мы не должны показывать секс. Я всегда чувствовал необходимость оспорить это. Интимные сцены должны быть оправданы сюжетом. Весь секс должен соотноситься с сюжетом. Вы не можете использовать секс в качестве украшения фильма — люди перестанут смотреть такие фильмы. «Основной инстинкт» — это триллер, где сцены наполнены огромным сексуальным и психологическим напряжением, что и заставляет их срабатывать». Верхувен-высказал надежду, что в 90-х годах в кино произойдут перемены, и обнажение мужчины в кадре станет обычной вещью. Сексуальность, наконец, будет выпущена из темного угла. Именно к этому он как кинорежиссер и стремится.
Надо отдать ему должное, свою миссию он претворяет последовательно и на высоком профессиональном уровне.
Но кроме интимных сцен были в фильме эпизоды, дававшиеся Шэрон с большим трудом. Это были сцены жутких убийств. Они так действовали на Шэрон, что у нее начались ночные кошмары и она даже бредила во сне. По сценарию она убивала мужчин ножом для колки льда во время оргазма. После таких сцен Шэрон часто теряла сознание и падала на пол. Ее приводили в чувство. Вся в слезах, Шэрон набрасывалась на Верхувена с кулаками, а женская половина съемочной группы старалась образовать вокруг нее кольцо, чтобы защитить режиссера, крича ему: «Да держись ты от нее подальше!»
«Это были самые жуткие времена», — вспоминает Шэрон.
Позднее она расстраивалась, когда во время интервью журналисты или телеведущие постоянно спрашивали ее, как она себя чувствовала, когда ей приходилось снимать одежду. Ни один человек не догадался спросить, что она чувствовала, проживая перед камерой жизнь другого человека. «Ни один не поинтересовался, — восклицала Шэрон. — А ведь я дала сотни интервью. Мне хотелось сказать им: «Простите, вы тут сидите и гадаете, испытывала ли я оргазм в действительности, как я чувствовала себя обнаженной. А почему бы вам не задуматься о себе и не спросить, почему вас не волнует, что моя героиня нанесла человеку 35 ножевых ранений? Как быть с этим?»
Роль Кэтрин оказалась для Шэрон изнурительной. Роль была трудной из-за жестокого характера героини. Кроме того, вся съемочная группа и актерский состав постоянно испытывали давление со стороны сексуальных меньшинств. Но даже если не принимать во внимание всю эту шумиху вокруг фильма, сам съемочный процесс требовал тяжелого труда. Верхувен признался: «Я был настолько погружен в процесс создания фильма, что если кто-то из группы отвлекался, это меня огорчало и раздражало».
Дуглас упрекал Верхувена за то, что он никогда не выражал вслух своего одобрения или недовольства по поводу игры актеров, поэтому они не знали, что у них получается, до тех пор, пока не увидели готовый фильм. Но в конце концов он заявил: «Я готов хоть сейчас сниматься у Пауля в следующей картине. По-моему, он очень, очень талантлив. Не приведи Господь было бы сниматься в этом фильме у менее талантливого режиссера!»
Шэрон, отзываясь о работе режиссера, заявляла, что хотя раньше ей приходилась не раз представать обнаженной и перед фотоаппаратом, и перед кинокамерой, все же в «Основном инстинкте» она побила все свои личные рекорда прошлых лет. Она рассказывала: «В тот момент я могла бы, не моргнув глазом, позировать обнаженной хоть посреди Мэдисон Сквер-гарден. Неприятно только, когда люди отождествляют тебя с твоим персонажем и смотрят как на шлюху. Я вообще не узнаю себя в этой холодной белокурой богине. Сама себе я кажусь черненькой, малопривлекательной, незаметной и во многом остаюсь все той же наивной провинциальной девчонкой, которая мечтает о белом подвенечном платье и ждет своего сказочного принца».
Съемки «Основного инстинкта» завершились в сентябре, на них ушло 89 дней. Фильм обошелся в 43 миллиона долларов. Шэрон была занята в озвучивании роли, и позднее вместе с Майклом Дугласом она принимала участие в рекламной кампании картины. Пауль Верхувен удалился в монтажную студию, и в феврале 1992 года была готова самая жесткая версия фильма, которая, как он понимал, могла быть показана только в Европе. Так и вышло. Чтобы картину допустили к показу в Америке, ему пришлось вырезать 42 секунды действия из самых откровенных сцен, о чем Верхувен сказал: «В американской версии вы догадываетесь, что герой делает в данный момент, но не видите этого, а в моей любимой версии зритель видит, что и как происходит в кадре».