Высокие облака цепочкой пролетали над маленькими головками товарищей. Ветер запевал старую как мир песнь. И только Максим чувствовал эту песню. Последнюю песню весны.
– У меня девушка… – прошептал Максим.
Сухие губы спешно сжались.
– У меня… есть девушка, – дрожащим голосом повторил он, и к ушам поползли тонкие струйки, – ее зовут Настя… Настенька…
Подбородок трепыхнулся. Слова, без того тихие, захлебывались в дрожащем голосе.
– Н-настенька…
Боря… Нна-настенька-а-а-а…
прости, На-ас…с-стя…
Алексей помнил его историю. Максим грезил о том, как вернется к Насте, как та родит ему сына, как он научит его всему хорошему. А это… Конечно, это останется в кошмарах, но сын с женой будут утешением. Продолжение рода, говорил он, – вот что важно. Память свою оставить, кровь и хлеб…
Вскоре слезы в закрывшихся глазах засохли.
Алексей встал, посмотрел наверх. Лучи весеннего солнца пробивались сквозь перистые облака и ниспадали на мраморное, спокойное лицо Максима.
Вскоре облака рассосались, и солнечные лучики прикоснулись к бороде Сергея. Потом легли на залитый кровью лоб Виктора, упали на пробитый глаз Федора, на страшный взгляд Дмитрия, на затылок Семена…
Май принес хорошие вести. Но мало кто встретил их с улыбкой.
Пластинка из хрусталя
– О, это вы. Приятно вас вновь увидеть, – улыбнулся мужчина.
– Простите, разве я здесь был?
Мужчина заглянул в тонкую расписную тетрадку, будто в ней хранился ответ. Но я почувствовал, что для ответа ему не нужна тетрадь.
– Андрей Сергеевич… Верховенский. Правильно?
– Веховской… Веховской Андрей Сергеевич.
– Да, перепутал, прошу прощения, – цокнул он и вернулся к записям. А затем, как бы призадумавшись, добавил:
– Как знать, как знать, кто сюда приходил.
Он приукрасил небритое лицо вежливой улыбкой и доброжелательным взглядом.
У стойки с одеждой, казалось бы, работал обычный мужчина сорока лет, продавец среднего звена, одетый незатейливо, даже совсем просто: мешковатые черные брюки, мятая футболка и голубая жилетка. Ничто в нем не выделялось из общей массы таких же обычных мужчин, которых я вижу в метро или на улице, он показался даже самым обычным из всех. Однако в поведении его виделось нечто дофенистическое, простодушно-ленивое, что выражалось в усталых глазах, обведенных темными синяками – отпечатками легкой бессонницы.
Даже эта комиссионка говорила о нем, как о человеке помятом и беспорядочном: брюки с платьями висели на одной стойке, а рубашки и юбки делили другую, прутья, мешки с сумками сплелись у стенки, канцтовары скучковались на прилавке в самом центре магазинчика. Один из углов забился маленьким войском белых, но павших всадников и мечников. Некоторые полки были пусты, на некоторых мерцали фарфоровые прелестные статуэтки балерин, застывших в гибких позах. Коробки и ведра, ленты и обои, одна зимняя шина, круглый столик овальной формы, старые радиоприемники, календари, две картины с пейзажами природы и города, – все помещение этого мужчины походило больше на подсобку, где складируется мусор, чем на настоящий магазинчик.
Тем более я не был удивлен, когда в отражении оконца старой кабинки не увидел ни одного посетителя. Только потрепанного глупого себя, стоявшего в мятом пиджаке, напяленном поверх футболки.
Ну и морда, однако…
– Инвентаризация, – сказал мужчина чистым баритоном, настолько приятным, что его голос словно отдался эхом в моей груди.
– И зачем?.. – тихо вырвалось у меня, когда я окинул взглядом остальные вещи, мелькнувшие под тусклым оранжевым светом.
– Не смотрите, что их не берут: с каждым годом исчезает по одной-две вещички. Мое дело вносить потери. Вот, например, сегодня пропала фигурка мечника, представляете? Стоял гарнизон бравых бойцов еще вчера, вот здесь. А теперь, посмотрите, все попадали, одного не хватает. Подсчитываю, кто бы мог дезертировать вместе с счастливчиком: подушка или свеча какая-нибудь.
– Обкрадывают?
– Какое там. Предметы сами пропадают, к счастью.
– К счастью?
Я хотел было найти на груди продавца бейджик с его именем, но там не было ничего.
– Гесманов, – тут же ответил мужчина.
– А имя?..
– Задаете много вопросов, Андрей Сергеевич. Ответы мало когда способны удовлетворить. Гесманов есть и имя мое, и фамилия, и отчество. А к счастью же потому, что появилось место. Чаще у меня его нет, а выкидывать не могу и не хочу – нельзя к добру так относиться. Да только кому нужно все это? Магазин застаивается, товары месяцами не поступают…