Я протянула руку и попыталась приподняться, но женщина пригрозила:
— Его милость барон Летгар не для того рисковал жизнью, вытаскивая тебя из речки, чтобы ты померла у меня на руках! Тем более — после того как отбил от полчища лесных и водных чудовищ!
— Угу! — сдавленно поблагодарила я неведомого спасителя. — Рыба?
— Разве ж это рыба?! — возмутилась женщина. — Это просто хищники!
— Тетенька, — раздался детский голосок, наполненный любопытством, — а почему рыбки хотели вас утопить?
— Молчи, негодник! — прикрикнула пожилая женщина, видимо исполняющая обязанности няни.
— Почему, Аннита? — вякнул второй ребенок. — Пока папа тетю вытаскивал, он столько новых слов сказал! Мы могли бы повторить…
— Скоро будем на месте, милая. Приедем, я тебя доктору покажу, — переменила тему бабуля. — Доктор как раз у нас ошивается… приехал на помет Омии посмотреть. Любимой сучки его милости, стало быть. Очень он собак уважает. — (Я поперхнулась слюной.) — А ты лежи, лежи…
— О-о! — возмутилась я. Ну конечно, у меня и у собаки абсолютно идентичный организм. И болеем мы всегда одним и тем же! Ага! Чумкой!
В окно над моей головой сунулась морда оленя, застряв рогами.
— Уйди, паскуда! — Няня хлопнула животное по ноздрям туфлей. — Сколько можно?.. Ты уже девятый! И чего они сегодня взбесились, окаянные?
— Это они на тетю так реагируют! — заявил первый мальчик, наивно присовокупив: — Я тоже так на нее смотрю!
— Ш-ш-ш! — пристыдила детей старушка и продолжила излагать мне новые сплетни: — Мало нам магов, дак еще этот лекарь незваным заявился!
— Дядя доктор хороший! — вступился ребенок. — Он нам дал щенков подержать! И даже объяснил, откуда они взялись!
— Цыц, негодники! Ой, беда мне! — всплеснула руками бабуся — божий одуванчик. — Ужас! Нет чтобы заниматься этими сорванцами, — няня погладила парнишек по головам, взъерошив чубы, — так приходится этих старых перду… грешников обслуживать!
Мальчишки были настолько похожи друг на друга, да еще и одеты в одинаковые белые рубашки и серые штаны… В первые мгновения мне показалось, что у меня все еще не в порядке с головой. Или глазами… Близнецы лет восьми-девяти рассматривали меня с чисто детским любопытством, разбавленным изрядной долей страха.
— Аннита, можно я употреблю это выражение за обедом? — совершенно серьезно спросил второй парнишка.
Няня его не услышала.
— Но его милость барон Летгар приказали принять — а мы что? — продолжала бухтеть почтенная Шапокляк, постепенно накручивая себя. — Наше дело маленькое… Приказали — мы примем. — Зловеще: — Еще как примем!
Последняя фраза прозвучала как-то… на месте доктора садиться за общий стол я бы точно побоялась.
И тут до нее дошло послание подопечного. Старушка отвлеклась.
— Какое выражение? — подозрительно спросила она ребенка. Но тот уже переключился на ворону в окне, и сейчас детки о чем-то оживленно шушукались.
Мое зрение постепенно восстанавливалось. Еще немного — и я смогу нормально разглядеть незатыкаемую спутницу.
А бабуля поправила сползший на сторону чепец, вспомнила обо мне и сменила тему разговора:
— Вот как на грех! Только первый раз вырвались на речку отдохнуть — и тут нам тебя водой принесло.
Я попыталась извиниться за доставленные неудобства. Но из пересохшего рта вырвалось одно мычание.
Старушка строго посмотрела на меня и родила замечательную идею, вполне в духе остального ее человеколюбия:
— Святая Спасительница, и хто это тебя до такого состояния довел, бедняжку? Кожа да кости! Лет-то тебе сколько?
Я только хотела открыть рот и сказать, что мне двадцать три, как старая яга поторопилась донести до меня свежую точку зрения:
— Небось лет сорок, не меньше — верно? Дети-то мамку обыскались, поди…
Мое «ик!» было ей достойным ответом.
Что сказать… полет свободной фантазии почтенной женщины оказался воистину безграничным. За те час-полтора, что мы тряслись в карете, меня — во-первых, безапелляционно охарактеризовали как блаженную, сбежавшую из дома.
Во-вторых… с чисто носорожьим тактом и слоновьей деликатностью служанка щедро наделила безвестного найденыша придурью, нищетой и библейским количеством родственников. И тому подобное…
Насчет родичей — я выдуманной персоне даже несколько позавидовала. Собственно, кроме брата Алексея, у меня больше никого не осталось. Отца своего я не знала, мать историю их отношений скрывала до последнего, как шпион национальную принадлежность.