— Какой именно шляпы? Той, соломенной, из Венеции? — зачем-то уточнила я и развернула бумажку. — Хм, «Мечты сбываются. ТП»… Слушай, тогда это Газпром!
— Почему Газпром, где логика?
— Или Лукойл. Главная нефтяная компания страны — чем не Темный Повелитель? Нефть — это же черное золото.
— Где я, а где нефть? — Мамуля разозлилась. — Не имею никакого отношения ни к ней, ни к золоту!
— А жаль, — заметила я, изучая записку. — Несерьезно это как-то, Темный Повелитель, а печатает послание на компьютере. Нет бы начертать роковые слова собственноручно, гусиным пером, красивыми готическими буковками…
— Кровью! — поддакнула мамуля, сделав большие глаза и тут же уменьшив их до нормы. — Нет, кровью не надо, это было бы страшно.
— Знаешь, по-моему, это какой-то безобидный розыгрыш, — рассудила я. — Тебе ведь не угрожают, ничего от тебя не хотят…
— Кроме того, чтобы я ждала и верила, — напомнила мамуля, у которой профессиональная память на тексты.
— Но ожидания не уточняют и вероисповедание не навязывают. — Я вернула ей записку. — А что с конфетами, они не могут быть ниточкой, за которую можно потянуть?
— Как можно потянуть за обычную рафаэлку? Конфеты я то в кармане, то в сумке нахожу, в шляпе вот сегодня ничего такого не было, — сообщила родительница, не утаив сожаления.
Конфеты она любит, тут Темный Повелитель не прогадал.
Но я сказала о другом:
— То есть не факт, что записки и конфеты подбрасывает один и тот же Повелитель. Записки могут быть от Темного, а рафаэлки от какого-нибудь Светлого!
— Не так уж много в наших краях Повелителей, и я далека от мысли, что все они заинтересованы во мне. — Мамуля поскромничала, но было видно, что версия о массовом поклонении Басе Кузнецовой повелителей всех возможных окрасов ей льстит.
— Короче, не думаю, что тебе стоит волноваться, но на всякий случай поговорю с Денисом, — пообещала я.
— Отличная мысль! — одобрила мамуля.
Еще бы! У меня появился повод для встречи с любимым.
Денис Кулебякин — опытный опер, отличный парень и мой сердечный друг. К сожалению, в последнее время, явно завидуя грядущим переменам в жизни Зямы и Алки, он стал слишком давить на меня, склоняя к замужеству, и это здорово испортило наши отношения. Ныне Кулебякин на меня обижается, я не готова мириться с ним ценой полной потери свободы, и в итоге мы бегаем друг от друга, обоюдно страдая.
Спасибо мамуле, теперь я могла пойти к Денису, не теряя гордости.
Идти было недалеко — всего-то на один этаж подняться, а собралась я быстро и уже через четверть часа давила пальчиком с безупречным маникюром на кнопочку звонка у двери квартиры любимого.
Трели звонка заглушил заливистый собачий лай: в одной квартире с Денисом проживает бассет-хаунд Барклай — милейшее и добрейшее существо, не чета хозяину.
— Барклашка, миленький, я тоже страшно соскучилась! — радостно покричала я, умышленно не уточнив, по кому именно из обитателей квартиры скучала, в надежде, что Кулебякин примет сказанное на свой счет и распахнет мне а) дверь и б) объятия.
Как бы не так!
— Индия?
О, как чопорно! Кажется, даже через замочную скважину ощутимо потянуло холодком.
— Денис, открой, пожалуйста, есть важный разговор, — попросила я, сменив тон на столь же прохладно вежливый.
— Конечно.
Против ожидания, дверь не распахнулась моментально, мне пришлось пару минут подождать.
В глубине души я надеялась, что любимый метнулся в душ и вернется ко мне с мокрыми волосами, с капельками, стекающими по мускулистой груди и рельефным кубикам живота, босиком и в каком-нибудь несерьезном одеянии вроде полотенца на бедрах или ветхих джинсов с расстегнутой верхней пуговицей.
Зря размечталась.
Кулебякин замер в дверном проеме, как английский лорд на парадном портрете в полный рост: в брюках со стрелками и белой рубашке. С запонками!
— А где же галстук-бабочка? — язвительно полюбопытствовала я, без приглашения протискиваясь мимо сиятельной особы в прихожую.
Уже из гостиной поинтересовалась:
— Вы позволите даме присесть? — и бухнулась в протестующе скрипнувшее кресло.
Бросившийся обнимать и лобызать меня Барклай всем своим видом и поведением дал понять, что мне тут позволено все, что угодно.
К сожалению, хозяин славного бассета не был столь же гостеприимен и любезен.
Опустившись в кресло по другую сторону стеклянного журнального столика, Кулебякин вопросил:
— Чем обязан?
Враз захотелось ответить: «Жизнью!» — и без промедления дать ему по башке увесистой стеклянной вазой.