— Четырех не хватает, но, может, они уже там, внутри…
В котловине туман, зажатый скалами, поднимался медленнее. Но уже виднелась земля, покрытая зеленой травой, которую поедало стадо; внизу зигзагами бежала река.
Тонио еще раз пересчитал овец и успокоился: все налицо. Потом свернул цигарку и предложил Орасио табак и бумагу. Этот момент показался ему подходящим, чтобы начать разговор, но он удержался. Может быть, удобнее потом, когда они присядут. Надо подойти издалека; Орасио смышленый парень, так сразу начинать не следует.
Неподалеку стояли хижины, которые некогда соорудили пастухи. Эти домики, не намного выше собачьей конуры, были сложены из камня и примыкали к скале. Входили в них, согнувшись, через узкие и низкие дверки, передвигаться внутри можно было только на четвереньках. Тонио подвел Орасио к одному из этих убежищ, и они уселись у входа.
Туман постепенно рассеивался, открывая суровую впадину — колыбель Зезере. Начали вырисовываться очертания этой огромной чащи. Казалось, с тех пор, как существует мир, туманы впервые покинули долину. Справа и слева обнажились каменные глыбы, которые напоминали бастионы, выстроившиеся в гордой величественной торжественности. Гигантская стена, прорезанная складками, быстро вырастала из поднимающегося тумана. Он еще окутывал вершины, и создавалось впечатление, что стена бесконечно тянется ввысь. Немного спустя, освободившись от облаков, она разделилась натрое, и молния осветила три мрачных фантастических пика. Тут же грянул гром. Пилот поднял морду и сердито залаял, мешая Орасио, который, по просьбе Тонио, рассказывал о своей жизни в армии…
Громадная котловина открылась теперь во всем своем величии; таким мог представляться храм горных духов. Она начиналась от гигантских нагромождений камня и заканчивалась горой Кантаро-Магро — напоминавшей силуэт древнего замка, — над которой сверкали грозные зарницы. Казалось, природа хотела защитить таинственный исток Зезере, заперев его, как в крепости. Река здесь представляла собой зыбкую, узкую ленту воды — местами чуть расширяющуюся, местами почти невидимую, — которая ниспадала по промоине, образовавшейся среди камней. При вспышках молнии неровности на склонах напоминали остатки окаменелого леса. Бесчисленные плиты самых разнообразных форм, сплющенные, отшлифованные, прилепившиеся одна к другой, походили на книги гигантов, вделанные в гору, темные и изъеденные временем.
То и дело раздавались раскаты грома. Буря приближалась, и небо все больше темнело, как будто в полдень наступала ночь. Издалека прилетел орел. Медленно взмахивая крыльями, он опустился на вершину Кантаро-Разо. Взлетел и вскоре оказался неподалеку от Тонко и Орасио. Они следили за птицей, пока она не исчезла в углублении скалы. Туда же стали слетаться и другие орлы, спасаясь от непогоды.
Над вершинами Кантаро появились и поползли в котловину большие тяжелые тучи. Вспыхнула молния, снова грянул гром. Другая бешеная молния ударила совсем близко. Вокруг слышался тонкий, резкий стон камня, он как бы реял в воздухе, приводя все в трепет. Орасио и Тонио забрались в хижину. Им показалось, что эта вспышка ослепила их, что свет молнии проник в глаза, пронзив зрачки раскаленными кинжалами. Тут же над ними раздался взрыв невиданной силы, потрясший оцепеневшую землю. И вслед за этим в воздухе разнесся пронзительный человеческий крик, который заглушил далекое эхо грома. Орасио обхватил голову руками, опасаясь, как бы не обрушились камни хижины. Пилот, подняв морду к небу, залаял, потом, испугавшись, замолк. Новые вспышки разрезали темноту, и снова разнесся этот крик бессильного отчаяния, жуткий вопль, который исходил, казалось, из скалы и замирал в страшных ущельях… Орасио осторожно поднял веки. Стихло небо, замер крик, наступила немая тишина. Орасио и Тонио прислушались. Ничего… Они выбрались из хижины на площадку. Осмотрелись по сторонам. Все было спокойно. По небу плыли тучи, крупные, беловатые, тяжелые. Движимый любопытством Пилот сунул голову в дверцу соседней хижины. Орасио и Тонио, заглянув туда, увидели распростертого на земле мальчика с вытаращенными от страха глазами.
— Эй, парень! Что ты тут делаешь?
Мальчик не ответил. Он смотрел на них выпученными глазами, как будто не видел и не слышал их. Он весь трясся, и на губах у него проступала темная пена.
— Это ты кричал?
По-прежнему молчание.
— Ты что, чертова душа, не умеешь говорить, что ли?
Мальчику, вероятно, было лет девять-десять, одет он был в лохмотья. Все еще дрожа, он хотел что-то сказать, но не мог выговорить ни слова. Орасио понял, что это один из тех ребят, которых родители посылают пасти свой немногочисленный скот, как в детстве посылали и его: позади мальчика в полумраке сбились, прижавшись друг к другу, пять овец.
Орасио поднял ребенка и отнес на берег реки. Тонио узнал его.
— Это самый младший… дяди Авелино.
Они несколько раз смочили мальчику голову и продолжали его расспрашивать. Он оставался нем, но испуг постепенно проходил. Орасио предложил ему хлеба. Мальчик не взял и с опаской поглядывал то на людей, то на вершину Кантаро-Магро, притягивавшую молнии.
— Какой дьявол тебя сюда занес?
— Сюда пришли овцы… Там, внизу им нечего есть… Потом началась гроза… — пробормотал ребенок тонким, дрожащим голоском.
— Сдается мне, я тебя знаю… Вчера, когда я садился на грузовик, ты шел в школу… Верно?
— Да, сеньор.
— А сегодня, значит, не пошел?
— Отец послал моего братишку работать в поле, а меня вместо него сюда…
Наконец разразился дождь. Орасио и Тонио с пастушонком, который поплелся за ними, вернулись в хижину, где укрывались до этого. Пилот уселся у входа и, высунув наружу морду, поглядывал вокруг.
— Мои овцы… — прошептал мальчик.
Орасио успокоил его:
— Брось думать об овцах… Никуда они не убегут… И здесь вот пес… Он защитит их от волков…
Малыш улыбнулся и взял кусок хлеба.
Тонио почему-то раздражало присутствие мальчика.
— Если хочешь, уходи!.. — сказал он.
Но Орасио тут же запротестовал:
— Нет! Уж это нет! Он только весь вымокнет и опять перепугается.
Тонио был раздосадован, однако не настаивал.
Дождь, начавшийся с крупных редких капель, вскоре перешел в ливень и сплошным потоком хлестал целый час. Все это время Тонио говорил о всяких пустяках, а Орасио нехотя ему отвечал. Зезере, которая была здесь узким ручейком, внезапно разлилась по зарослям тростника и вереска и загрохотала, как большая бурная река.
Наконец небо начало проясняться. Тонио повернулся к мальчику:
— Ну, теперь можешь идти к своим овцам…
Пастушок поднялся и робко, не сказав ни слова, вышел.
Тонио облегченно вздохнул и после нескольких минут молчания спросил:
— Почему ты решил вернуться на службу к отцу до женитьбы?..
— Я решил отложить женитьбу…
— Почему?
Орасио пожал плечами.
— Не хватает денег, что ли? — настаивал Тонио.
— С чего ты это взял?
Тонио промолчал, как бы раздумывая. Он открыл котомку, вынул хлеб с сыром и принялся жевать.
— Ты не поешь?
— Нет. Еще не хочется…
Пилот с просящим видом смотрел на них. Напротив хижины, под нависшей скалой, сгрудилось стадо, тут же около овец лежал Лохматый. Тонио позвал своего пса и разделил между ним и Пилотом оставшийся хлеб. Затем, глядя на редкий, Мелкий дождь, который стал снова накрапывать, сказал:
— Пожалуй, я знаю, как тебе добыть денег…
— Как? — удивленно спросил Орасио.
Тонио ответил не сразу. Он чувствовал нетерпение Орасио, но все не решался начать откровенный разговор.
— Ну, ладно… Не знаю, следует ли говорить тебе об этом… Но, в конце концов… ты ведь мне почти как брат… — И он продолжал другим, торжественным тоном: — Поклянись, что никому не разболтаешь, даже если откажешься от моего предложения!
Орасио смотрел на него, пораженный. Тонио опустил глаза и ждал.