Он продолжает работу с такой любовью ко всем. Он продолжает предлагать ее, даже если раньше он отказался работать с кем-то. Это должно стать обоюдным. Но он никогда не выносит приговора, и, думаю, это грандиозно. Потому что если кто-то осуждает тебя, чувствуешь это сразу же и потом больше не можешь работать как следует. Если кто-то откровенно считает: "Какой это ужасный актер", - все, что можно сделать, - подтвердить его правоту. Но Кесьлевский никогда не дает повода для этого. Если он не может продвинуться вперед с кем-то, то остается, по моему впечатлению, нейтральным. И я нахожу поразительным, как он прилаживается к тону сцены с каждым режиссером. К этому он стремится и этого добивается.
Я люблю, когда кто-либо может придать форму чему-нибудь ценному. Единственное, что можно было увидеть неоднократно во время семинара - и это ловушка, в которую легко попасть: актеры сидят лицом друг к другу и громко читают сценарий. У них может появиться большая близость к нему, но каким образом? Знать, как сыграть, как дать происходящему форму, это одно дело; сделать же это именно так как раз в этот момент - вот вклад Кесьлевского. Я имею в виду не холодную форму, с тем чтобы актер всегда мог сказать: "Теперь я должен сделать это, потому что это эффектно", я а когда задумываешься о том, что хочет персонаж и как этого достигнуть. Он открывает так много возможностей в сцене. Нельзя углубиться в это только с помощью чувства. В определенный момент его недостаточно: у каждого в запасе слезы, но что дальше? И конечно, одно и то же у всех хороших режиссеров: они знают, что еще один слой должен быть добавлен и что еще над этим не работали. Кесьлевский дает чувство удовлетворения тут же, анализируя текст и сцену. Он делает это очень хорошо, он продолжает спрашивать: "Почему это? Почему то?". Он овладевает сценой и знает, что хочет сделать с ней. Это чувство, эта власть над сценой столько вмещает: видение сценария как целого; проанализировали ли вы сцену и можете ли дать ей форму; есть ли у вас вообще какая-либо идея, что вы хотите сказать; есть ли жизненный опыт или нет; можете ли разделить чувства других или нет; есть ли у вас чувство актера, понимание, кто он и какого рода воздействие ему присуще - потому что актер не знает этого о себе… Так много всего.
Кесьлевский очень тщательно контролирует все составляющие, и можно ощутить это. Как актеру он вам постоянно напоминает, что есть смысл у физических действий: что вы делаете? Это может значительно обогатить сценарий. Это также поучительно для актера - следить за действиями, которые определяются содержанием. Если кто-то так все хорошо знает и может заставить так улучшить твое исполнение, то это обогащение личности. Потому что как свободный актер нуждаешься в определенной степени автономии, скитаешься, предлагаешь себя. Хотелось бы предложить что-то, но следует знать как. И нужно пытаться найти способ это осуществить. Семинар только сделал яснее для меня, что как раз об этом и идет речь.
Анник Фром, режиссер, Нидерланды
Прежде всего я хотела принять участие в семинаре, чтобы понять, как Кесьлевский переходит от сцены к кадрам. В чем я была действительно заинтересована, так это в кадрах, потому что они выражают настроение сцены так изумительно в его фильмах.
Разумеется, в них и актерское исполнение всегда замечательно, но я уже немного работала с актерами. Я думала: возможно, это мой шанс разгадать лучший метод раскрывать этих актеров перед камерой… но это желание не стало реальностью. Я знаю почему: я в сильной степени переоценивала себя. Я думала, что уже прошла долгий путь в работе с актерами, но как только он приступил к общению с ними, я мгновенно увидела, сколько мне еще предстоит узнать. Семинар как раз и был посвящен работе с актерами. Кесьлевский прав: нельзя переходить к кадрам, пока не наладишь исполнение. Я часто думала о кадрах, еще не понимая, устраивает оно меня или нет. Можно было увидеть это также и во время семинара: все - декорация - готово заранее, только начинай снимать. Думаю, что Кесьлевский хотел показать, как не делать это, поскольку это не работает.
За неделю до семинара в течение двух дней я думала, что вовсе не могу быть режиссером. Я очень нервничала, я сочла это в высшей степени тревожным. Но семинар прошел чудесно. Все же теперь я жду от себя значительно меньше, чем до начала семинара. И я довольна. Кесьлевский часто удивлял меня. Здесь есть мастер, который делает одно открытие за другим, а ты умудряешься воспользоваться ими не в полной мере. Это все предметы, с которыми можно что-то делать, как и с самими актерами - не внутренние вещи. Я всегда думала и верила, что все решают детали, а теперь я увидел а очевидное подтверждение.
Это самые существенные детали. Теперь я в меньшей мере зацикливаюсь на камере.
Итак, я многое переняла из его манеры работать с актерами. Съемки Каролин стали большим днем для меня. Сначала ничего не происходило, актеры бродили в павильоне, как деревянные куклы. Тогда подошел Кесьлевский с тремя скромными советами, и все сразу стало о'кей. Сцена становилась лучше и лучше. Я сидела как на иголках. Если все складывается хорошо для вас как режиссера, чувствуешь, как если выбрался на верную дорогу.
Затем хочется сообразить, как все это продолжить. На самом деле, Кесьлевский делал и это тоже. Я сама пыталась перенять кое-что, не просто наблюдая, но также и включаясь. Поскольку сцены повторялись, то проблемы возникали снова каждый день.
Тогда можно попытаться предсказать его решение в следующий день. Я никогда прежде не училась подобным образом. Никогда. Но это также проблема характера, естественной заинтересованности в актерах и драматургии. Если все складывается хорошо, ничто не удержит меня. Энергия появляется сама собой.
Больше всего дает твой день. Тогда можно проверить, как далеко ты продвинулся, что можешь делать, а что нет. Затем сразу видишь вещи, еще не додуманные до конца должным образом, где ты пока не продвинулся как надо, не взглянул объективно, куда на данный момент добрался. На самом деле необходимо продолжать тщательно обдумывать, что это значит, что ты хочешь, чтобы это значило, получается ли это. Первым замечанием Кесьлевского было, что симпатия зрителей принадлежит ошибающимся персонажам. Неллеке такая милая актриса, что я автоматически подберу ей симпатичный характер, не спрашивая себя: а что последует теперь? Я полагаю, что было очень уместно, что он сказал это. Тогда я поняла необходимость дистанции, объективности. Я научилась время от времени на мгновение делать шаг назад. Нужно быть начеку и ко всему готовым.
Я также полностью согласна с Кесьлевским, что различие между двумя моими актерами - Шоном и Неллеке - достигло крайней степени. Я также заметила это. Я наскоро объясняла Шону, что ему следует делать, и он придерживался моего задания. Он мог выполнить его, но оно не становилось его решением. Шон - актер интуитивный. Неллеке - актриса, которой все можно объяснять очень точно, и все может получиться очень быстро. Я так же работала с Шоном, потому что мне так нравится работать, но мне не следовало делать так, надо было больше экспериментировать вместе с ним. Шон - актер шестого дубля… Вот еще один контраст.