Я замираю на месте, когда слышу голоса у двери. Я напрягаюсь, чтобы услышать сквозь музыку хэви-метала, доносящуюся с вечеринки, их голоса становятся яснее, когда я концентрируюсь.
Джаз и кто-то еще горячо болтают прямо за проклятой дверью.
«О, боже мой. Не входите сюда».
– Уйди с дороги, брат, – говорит голос.
Джейс.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Если они войдут и увидят меня совершенно нормальной и в сознании, в то время как Макси мертв, а две девушки в отключке, я по крупному налажаю.
– Не-а! – говорит Джаз, его глубокий смех такой же, как у его отца. – Это не твой день рождения, младший братец. Дождись своей гребаной очереди!
Я слышу, как толкают дверь и принимаю решение, сейчас или никогда.
Я делаю глубокий вдох, стиснув зубы, и сильно втягиваю, испорченный порошок врезается в мой мозг, как паяльная лампа, включенная на максимум.
Кокс с примесью стрихнина обжигает мне нос, и я чувствую, как тонкая струйка крови течет из носа и капает на мою губу. На вкус она горькая и металлическая одновременно, как кола и монетки, кружащиеся во рту, и я задыхаюсь от этого вкуса.
Комната вращается вокруг меня, и я роняю зеркало на пол, где оно разбивается на миллион частей. Семь лет невезения? Думаю, я уже потратила свое время.
– Что это было? – Джейс гаркает за дверью.
Я поднимаю руку, чтобы поймать кровь под носом, пытаясь остановить беспорядок, но это бесполезно. Она попадает повсюду, в горло, в декольте, впитывается в верхнюю часть корсета. Так много крови на такое маленькое количество порошка.
– Ты думаешь, что ты такой дерьмово горячий, – кричит Джаз снаружи.
Я ползу к двери, по пути собирая ладонями и коленями острые осколки зеркального стекла.
– Впусти меня, придурок! – кричит Джейс.
– Да кем ты себя, бл*ть, возомнил? – требует Джаз, и я слышу, как кулак соединяется с костью. Ауч. – Братьев всегда было только шесть, понял? Ты маленький ублюдок. Возможно, ты даже не его.
Их шаги и голоса стихают, когда я поднимаюсь на ноги.
Я хватаюсь за дверную ручку, когда мое зрение затуманивается, и из моего носа начинает литься свежая лавина крови. Я задыхаюсь, распахиваю дверь и выхожу в коридор. Музыка в этом месте настолько громкая, что оглушает, и я пытаюсь кричать, но не могу расслышать себя поверх Металлики, проносящейся через пустой коридор.
Они только что были здесь. Куда они ушли?
Я хромаю, пока «Enter Sandman» пульсирует во мне, а стрихнин буравит дыры в моем мозгу. Я падаю на колени, внезапно запаниковав, что сейчас у меня серьезные проблемы.
«Лучше бы мне не умереть», – думаю я про себя, ползя к кухне.
Наверняка там кто-то есть.
Я завернула за угол, все еще задыхаясь и истекая кровью из горящего носа. Это не должно быть так больно, всего лишь одна крошечная дорожка. Мой мозг кричит, все тело злобно гудит, а кровь не перестает литься из носа.
Я останавливаюсь и прислоняюсь к стене внутри кухни. Никого.
Бл*ть!
Я быстро дышу, сжимая переносицу, чтобы остановить поток крови. Потом я думаю, что, наверное, лучше пустить кровь и вывести из организма как можно больше кокаина со стрихнином. Кровь вырывается наружу и брызжет мне на грудь, когда я, шатаясь, поднимаюсь на ноги и пробираюсь вдоль стены, обратно в коридор.
Я направляюсь к ряду спален в дальнем конце коридора. По крайней мере, одна из них должна быть занята. Но это не так. Я стучу в первую – дверь Дорнана – и жду, за ней следуют вторая и третья двери. Я уже взываю о помощи, мне нужно, чтобы кто-то нашел меня и вызвал скорую, пока это дерьмо меня не убило.
Это была самая глупая идея на свете.
Я наконец добираюсь до двери Джейса, но почти уверена, что его здесь нет.
Надо было пойти другим путем. Там музыка и шум, и я идиотка, что пошла по темному коридору в сторону спален, вместо того чтобы направиться к бару и множеству людей, которые могут мне помочь.
Вдруг рука вцепилась в мое плечо, и меня без труда развернули.
Джейс!
Мое облегчение сменяется ужасом, когда я вижу возвышающегося надо мной Джаза, его глаза полны того, что он обещал сделать со мной.
– Ты надела туфли, – тяжело дышит он. – Бл*ть! – Он прижимает меня к стене рядом с дверью Джейса, его тело накрывает мое.
– Я тут, мать твою, умираю, – бормочу я, прижимая ладони к его твердой груди.
Его рука обхватывает мое скользкое горло, влажное от крови, которая продолжает течь из моего носа.
– Я же говорил тебе, что это легко можно устроить, – говорит он, злобно ухмыляясь.
Отлично. Он собирается попытаться трахнуть меня, пока этот яд пытается убить меня изнутри?
Я в последний раз сжимаю руку в кулак и слабо стучу в дверь Джейса. Стрихнин уже в моей крови, и мое зрение становится пятнистым и тусклым.
– Не-а! – говорит Джаз, хватая меня за запястье и выкручивая руку назад. – На этот раз мелкий засранец Джейс тебя не спасет, сучка.
Я чувствую, как все мое тело конвульсирует, словно пытаясь найти способ изгнать яд, который циркулирует внутри меня. Мои уши злобно гудят, и далеко-далеко я слышу, как открывается дверь и раздается сердитый голос.
Это он, я знаю. Я не могу разобрать, что он говорит, но мне становится легче от осознания того, что он нашел меня.
Это последнее, что я слышу, прежде чем сжаться, как кусок папиросной бумаги, и все вокруг становится черным.
Когда просыпаюсь, я одна. Темно, и я слышу слабый писк, перекрывающий шум уличного движения в Лос-Анджелесе.
Я в больнице.
Бежевый потолок, бежевые стены. Жесткая подушка под пульсирующей головой. Я немного приподнялась, и осматриваю комнату сухими глазами. Я резко вдыхаю, когда вижу, что ошиблась.
Я совсем не одна.
У изножья моей кровати сидит одинокая фигура, черные глаза сияют в слабом свете яркого коридора.
Он ничего не говорит, тишина между нами заставляет меня волноваться.
– Что случилось? – хриплю я, мое горло словно забито камнями.
– Я же говорил, что тебе следует уйти, – с горечью говорит он.
Он наклоняется вперед, и я расслабляюсь, когда вижу, что это Джейс, а не его отец.
– Мой брат мертв, а мой отец собирается начать войну между бандами.
– Что?
Он встает со стула и подходит к кровати, где возвышается надо мной. У него затравленный взгляд, черты лица искажены стрессом и усталостью. Чувство вины и ненависти к себе ударяет меня в живот. Он страдает из-за меня, еще одна марионетка в моей жажде мести.
– Какого черта ты вообще нюхала кокаин с Макси и парой несовершеннолетних девочек? – спрашивает он.
Я не знаю, как на это ответить, поэтому просто пожимаю плечами.
– Я не знаю. – Похоже, он не удовлетворен таким ответом, поэтому я уточняю. – Твой отец хотел, чтобы у твоего брата был день рождения, который он никогда не забудет.
Джейс фыркает, явно испытывая отвращение. Он хватает свою кожаную куртку со спинки стула и натягивает ее, поднимая с пола шлем.
– Позже, – говорит он и идет к двери.
– Подожди! – говорю я, пытаясь сесть. – Разве я не иду с тобой?
Он медленно поворачивается, ухмылка на его лице – нечто такое, чему не место на таком великолепном человеке, как он.
– Нет, – говорит он. – Ты останешься здесь. Ты чуть не умерла, мать твою. Снова.
При мысли о том, что шесть лет назад я чуть не умерла, по мне пробегает холодок, но я быстро понимаю, что он говорит о том, что Дорнан ударил меня ножом всего неделю назад.
– О, – отвечаю я.
Он выглядит так, будто готов взорваться, его мышцы шеи вздулись, а руки сжались в кулаки.
– Знаешь, я думал, что ты другая, – говорит он, глядя на меня. – Но ты такая же, как и все они.
Джейс бросает что-то на кровать рядом со мной. Я смотрю вниз и понимаю, что это мой телефон.
– Позвони мне, когда тебя выпишут, – говорит он, не оборачиваясь.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но его больше нет, а я смотрю на закрытую дверь.
Я откидываюсь на подушки, проклиная себя за свою глупость. Этого не должно было случиться. Я чуть не умерла?
Я думаю несколько минут, голова кружится.
Макси мертв. Дорнан в ярости. Джейс злится на меня.
Остается один человек.
Я просматриваю три контакта на своем телефоне.
Дорнан. Джейсон. Татуировщик.
Эллиот отвечает на третьем гудке.
– Лучше бы это были хорошие новости, – неуверенно говорит он. – Если ты разбудила мою дочь, я тебя убью на хрен.
Его дочь. Иисус. Я собиралась попросить его приехать за мной, но я не могу просить его оставить ее посреди ночи, чтобы вытащить меня из больничной палаты.
– Извини, – тихо говорю я. – Я просто... могу я навестить тебя?
Он, должно быть, чувствует, что в моем голосе что-то не так, потому что в следующий раз, когда он заговорил, он уже проснулся.
– Конечно, – говорит он. – Все в порядке?
Я смотрю на свою больничную рубашку и капельницу на руке.
– Нормально, – отвечаю я. – Я просто скучаю по тебе.
– Ага, – говорит он. – Конечно, скучаешь.
Я прощаюсь и заканчиваю разговор.
Десять минут спустя я иду по бульвару Сан-Висенте, на мне только больничный халат, который завязывается сзади и распахивается при дуновении ветерка, показывая всему миру мои ягодицы. На мне нет обуви, ничего, кроме телефона, который я сжимаю в руке. Сейчас три часа ночи, и на улицах довольно тихо, моими единственными спутниками являются случайная бездомная женщина, толкающая тележку, и мягко шелестящие пальмы, которые выстроились вдоль улицы, возвышаясь надо мной.
У меня все болит внутри, полное опустошение от моих мстительных происков почти невыносимо.
Но я вынесу это. Потому что я отказываюсь сломаться. Они не сломят меня.
В конце концов, я боец. И этот бой только начался.
Ярость и одиночество пылают в моей груди, я держусь в тени и пробираюсь к квартире Эллиота.
