Мои колени подгибаются, и Джейс поворачивается, чтобы поймать меня.
– У тебя все нормально? – спрашивает он.
Я отрываю взгляд от Макси и слабо улыбаюсь Джейсу.
– Ага, – говорю я. – Эти каблуки – гребанное самоубийство для прогулок.
– Хотя выглядят они чертовски горячо, – раздался надоедливый голос позади меня.
Я поворачиваюсь и вижу Джаза, пятого брата, который смотрит на меня, положив руки на бедра. Приподняв брови смотрю на него.
– Знаю, – отвечаю я, оглядывая его с головы до ног, прежде чем посмотреть ему в лицо. – Именно поэтому и ношу их.
– Было бы круче, если бы они были всем, что на тебе надето, – ухмыляется он, раздевая меня глазами.
Он меня не пугает. Я выросла со своим отцом, президентом этого мотоклуба. Я всю жизнь имела дело с таким дерьмом, как он.
– Именно так нравится твоему отцу, – говорю я, злобно улыбаясь и подмигивая.
Джейс внезапно замечает, что Макси застегивает свою ширинку. Он переводит взгляд с мокрого пятна на моей могиле на своего брата, его руки сжаты в кулаки.
– Макс, – говорит он, едва сдерживаемым голосом, – ты только что помочился на эту могилу?
Макси смеется, поправляя штаны.
– Сука это заслужила.
Джейс взревел, прыгнув на брата так быстро, что я едва уловила это движение глазами. Он легко прижал своего более крупного, но неуклюжего и пьяного брата к земле, нанося ему серию точных ударов. Поначалу я смотрю, очарованная и странно тронутая, пока не становится ясно, что он не собирается сдаваться в ближайшее время. Я подпрыгиваю, когда рядом со мной появляется Джаз, достаточно близко, чтобы наши руки соприкасались.
Я борюсь с желанием отойти, но вместо этого остаюсь на своем месте.
– Это первый раз, когда маленький Джейсон оставил тебя одну, – говорит Джаз. – Ты можешь быть девчонкой отца, но похоже, что не один Росс готов воткнуть свой член в тебя.
Я изо всех сил стараюсь сохранять нейтральное лицо.
– Какого хрена тебе надо? – выпаливаю я, нервы на пределе.
– Сладкая, – говорит он со смешком. – Я просто говорю о том, что вижу. Мой младший брат следил за тобой, как потерянный щенок, с тех пор, как ты появилась. И я имел в виду то, что сказал про эти гребаные туфли. В ту минуту, когда Дорнан закончит с тобой, ты наденешь эти туфли, и я нагну тебя над своим байком и покажу тебе, как можно реально хорошо провести время.
Я смеюсь.
– Только через мой труп, приятель.
Он небрежно пожимает плечами.
– Это можно устроить, дорогая.
Я просто качаю головой, глядя на Джейса, который проходит мимо нас. Его руки сбиты до крови, его белая рубашка измазана красными пятнами. Я неодобрительно посмотрела на Джаза, прежде чем последовать за Джейсом.
Я закипаю, пока мы идем к машине, глаза Джаза прожигают дыру в моей голове.
Максимилиан Эрнесто Росс только что занял первое место в моем хит-листе. И Джаз, если он не будет осторожен, может оказаться следующим.
Поминки проходят не в клубе, как я предполагала, а в собственном доме Дорнана. Там, где живет его нынешняя жена – мать его пятого и шестого сыновей. Ничего особенного, одноэтажный дом в стиле бунгало, такой же унылый, как и взгляд его жены, когда она меня видит.
Когда я вхожу в дверь с Джейсом, она бросает на меня испепеляющий взгляд.
– Мне очень жаль о вашей потере, – говорю я, хватая ее за руку.
Она вырывает руку, словно мое прикосновение обожгло ее. Я не обижаюсь. Я трахаю ее мужа уже добрый месяц, и все здесь знают об этом.
– Селия, – резко говорит Джейс.
Она поворачивается к нему, язык ее тела отвергает меня, как будто меня не существует, и тянет его в объятия.
Когда Джейс наконец вырывается на свободу, в моей руке уже устроился бокал вина, взятый с подноса. Я не буду пить слишком много – мне не нравится, когда я теряю контроль над собой в этой семье, но один бокальчик в честь коллективных страданий не повредит. Я удивляюсь, когда Джейс забирает у меня вино и выпивает его двумя глотками, протягивая мне пустой стакан.
По дороге сюда он не сказал мне ни слова, что делало пятнадцатиминутную поездку на машине довольно неудобной. Я знаю, что ему больно. И я не думаю, что это как-то связано со смертью его брата.
Я почти уверенна, что это из-за меня. Из-за могилы Джульетты Портленд.
– Думаю, тебе стоит найти моего отца, – насмешливо говорит Джейс. – Ты ведь знаешь, он, вероятно, уже ждет тебя.
Я смотрю на Джейса.
– Не думаю, что его жена оценила бы этот жест. Я просто останусь на заднем плане и не буду мешать.
Я беру новый бокал вина и брожу по коридору, проходя мимо Дорнана, который разговаривает с группой парней с символикой клуба и нашивками со всей страны. Я смотрю ему в глаза и слегка улыбаюсь, а в ответ получаю подмигивание и покорный взгляд.
Вбегает маленькая девочка не старше четырех лет, хихикая, когда старший мальчик гонится за ней с пластмассовым игрушечным пистолетом.
Она сталкивается с моими коленями, и я поддерживаю ее руками, чтобы она не упала. Она крохотная, великолепная, со светлыми локонами и самыми голубыми глазами, которые я когда-либо видела.
Она смотрит на меня глазами размером с тарелку.
– Мне очень жаль, – нежным голоском говорит она, и я оглядываюсь вокруг, гадая, кому она принадлежит.
– Ничего страшного, – говорю я, приседая, чтобы оказаться с ней на одном уровне. – Где твоя мама?
Она указывает на жену Чада, из больших голубых глаз которой текут слезы, как из неконтролируемого пожарного гидранта. Что-то умирает внутри меня, когда я протягиваю руку и заправляю выбившийся локон за ухо девчушки.
– Ей грустно, – говорит маленькая девочка. – Мой папа отправился в рай.
Не думаю, что он отправился именно туда.
– Привет, красавица, – говорит Дорнан, поднимая на руки внучку. – Ты разговаривала с моим другом Сэмми?
Я проглатываю комок в горле и поглаживаю ее по голове, улыбаясь ей.
Я хочу спасти ее. Я хочу спасти всех детей, которые вынуждены расти в этом мире, увезти их куда-нибудь, где они могут быть в безопасности и любимыми, без клейма Россов, без вреда, которую причиняет кровь Дорнана.
Но я не могу. Я эгоистична и сломлена. Я могу спасти только себя.
Я только надеюсь, что, когда Дорнан и его сыновья умрут, у этих детей появится хоть какой-то шанс в этом мире.
Дорнан уносит внучку, а я прогуливаюсь по коридору, потягивая вино. Я нахожу пустую спальню с французскими дверьми, ведущими на небольшую террасу, которая огибает дом. День был долгим, а солнце уже садится.
Я прислоняюсь к перилам, глядя в никуда, когда чувствую его позади себя.
– Не возражаешь, если я спрячусь с тобой? – спрашивает Джейс, хватаясь за перила рядом со мной.
Я улыбаюсь и пожимаю плечами.
– Меня устраивает. Ты в порядке?
Он опускается так, что его локти упираются в перила, и смотрит во двор, заросший деревьями и кустами, закрывая обзор.
– Не совсем, – говорит он, делая глоток своего напитка.
Пахнет жестко, как бурбон или виски, и похоже, что он смешан с несколькими кубиками льда и не более того.
– Это же похороны твоего брата, – говорю я. – Конечно, ты не в порядке. Мне жаль.
Он горько смеется и смотрит на меня, прежде чем снова повернуться к деревьям и приближающейся ночи.
– Я мог бы насрать на смерть этого засранца. Поверь, мир без него стал намного лучше.
Я поворачиваюсь спиной к перилам, ловя его взгляд.
– Похоже, это ты убил его, – говорю тихо, с легкой улыбкой, давая ему понять, что я просто дразню. Он выпрямляется и возвышается надо мной, так близко, что я чувствую, как соприкасаются наши руки. Я отклоняю голову, чтобы посмотреть на него. Он выглядит рассерженным. И возбужденным. И пьяным. – Это из-за той девушки, не так ли? – спрашиваю я, воодушевленная тем, как он стоит. – Та могила? Вот с чем вы все напортачили.
Я ничего не могу с собой поделать, протягиваю руку и убираю с его лба выбившуюся прядь, позволяя своей руке задержаться на его коже немного дольше, чем следовало бы. Его рука резко поднимается и хватает мое запястье, крепко сжимая его.
– Что ты знаешь о ней? – спрашивает он, в его поведении больше не осталось ничего нежного.
– Ничего, – говорю, не сопротивляясь. Я удерживаю его взгляд, пока его глаза впиваются в мои, ища хоть малейшие следы лжи. – Кем она была? – спрашиваю я, когда он отпускает мое запястье и опускает руку на бок.
Джейс прерывает наш взгляд и отворачивается, потирая висок.
– Она была моей девушкой, – говорит он, и я чувствую, как ломаюсь внутри под тяжестью его слов. – Она была моим всем.
О Боже. У меня перехватывает дыхание, когда слово «всем» покидает его рот и обвивается вокруг меня. Я хочу плакать, но не могу. Я не могу позволить ему увидеть мою реакцию, не могу дать ему повода подозревать меня. Несмотря на это, мои глаза все же наполняются слезами. Мой рот может лгать, но мои глаза плачут настоящими слезами из-за него, из-за меня, из-за всех, кого Дорнан когда-либо обидел.
– Извини, – шепчу я, обхватывая его голову ладонями.
Я встаю на цыпочки и осторожно опускаю его голову, касаясь лба дрожащими губами. Когда я отстраняюсь, его руки вторят моим, хватая меня за подбородок. Мы так близко, что наши носы почти соприкасаются. Я чувствую, как мое сердце колотится в груди, словно колибри, запертая в банке и отчаянно бьющаяся крыльями о стекло. Только колибри хочет выбраться, а я не хочу отходить ни на дюйм от того места, где сейчас нахожусь.
Взгляд Джейса опускается к моим губам, и я знаю, что он собирается сделать. Мой мозг вопит в знак протеста, что нас могут поймать, что я не могу целовать его и продолжать лгать ему, что я должна прекратить это, но у моего тела есть свои идеи. Наши губы встречаются, из глубины моего горла вырывается легкий вздох, когда его язык находит мой.
Шесть лет я мечтала об этом моменте. И теперь, когда он здесь, я не могу этого допустить.
– Мы не можем этого сделать, – говорю я, когда его губы пожирают мои. Я отрываюсь от него, прижимаю руки к его твердой груди и отталкиваюсь. Он немедленно отпускает меня, его глаза наполняются... стыдом... или сожалением? Как только наши взгляды встречаются, я понимаю, что внесла раздор в наше общение. – Подожди, – говорю я, хватая его за руку.