Было около двух дня, но чувство голода пока не беспокоило Сато. Немудрено при таком душке в доме. Питер, похоже, не реагирует. Хорошо еще, что не привередлив: пьет простую воду.
– А в разные. И в «Эрудита», и в «Назови виновника» – это про вас, про полицию… – Коллинз прищурил глаз. – Еще мы прятали разные вещи – так, чтобы… – он внезапно замолчал, огорченно, совсем по-детски, прикрыв рот ладонью.
Что-то он все-таки знает, но не говорит. Как его растормошить?
– Джереми говорит… говорил… – поправился Питер, и расстроенно замолк на секунду-другую. – …что мой IQ выше, чем был у многих в его классе, в школе. Мы играли… – Питер прищурился. – В прошлую субботу мы играли… Как это… Ага! – Он торжествующе выпрямился:
– Найди тролля-мертвяка!
От неожиданности Сато сделал глоток из стакана и судорожно закашлялся. Стараясь не подать виду, он переспросил:
– Так игра и называлась?
– Ага. Джереми сам предложил. Мы с ним не только в прятки играли, еще строили космолеты… – Питер тараторил взахлеб.
Майкл осторожно осведомился:
– А тролль? Вы его нашли?
Питер нахмурился:
– Тролль – злой и хитрый. Он вообще-то дохлый, но в полнолуния оживал. Он приходил и ел у Джереми цветы, те, что на подоконнике в спальне. Поймать его на горячем было невозможно, потому что тот напускал на Джереми сон. Мы хотели его выследить и поставить на него капкан… Тролль приходил сюда в ночь, когда убили Джереми, я его видел, честно! Тогда тоже было полнолуние… Ну, мне так кажется… А хочешь – пойдем, поглядим, может, нам повезет с тобой больше, чем с Джереми, и мы найдем его труп на чердаке?
Прежде чем Сато успел издать звук, Питер легко взбежал по лестнице на площадку над фойе и, и потянув за веревку, опустил вниз узкую лестницу-люк. Майкл бросился за ним. Конечно, феды наверняка прошерстили чердак, но все же…
Полумрак и духота. Пыль и затхлость. Свалка старья. Сато огляделся. Свет едва пробивался сквозь прикрытое ставнями окно в другом конце чердака. Так. Эта часть чердака – над спальней родителей. Надо ходить поосторожнее – дом старый, не хватало еще загреметь вниз сквозь трухлявые доски перекрытия.
Питер плюхнулся в продавленное кресло в углу, протянул руку за ящик с барахлом и торжествующе вытащил оттуда… чучело – самое обыкновенное огородное пугало, штаны-рубашка-голова, набитые соломой. Широкополая шляпа вычурного вида прикрывала глаза-пуговицы, бездумно пялящиеся на детектива.
Сато разочарованно вздохнул.
– Вот видишь, я же говорил: мы его найдем! – Питер светился улыбкой. – Тролль подглядывал за Джереми, через дырку в потолке… Там, за ящиком.
Секунду поколебавшись, Сато обреченно встал на колени в мягкую трясину пыли с тем, чтобы заглянуть за ящик… Как и полагалось. Никакого отверстия или щели. Сато встал, попробовал отчистить штанину, потом витиевато выругался и пошел к лестнице. Он уважал брючный тестален за его несминаемость, но для ползания в пыли чердаков капризная синтетика явно не годилась.
Майкл спустился на первый этаж. Питер притрусил за ним, он чувствовал, что рассердил детектива, и с детской непосредственностью пытался наладить контакт заново. Голова Сато раскалывалась от духоты, от всепроникающего трупного запаха и от непрестанной болтовни Питера, на которую детектив уже почти не обращал внимания. Открывая один за другим дверцы кухонных шкафчиков, детектив думал о том, насколько покойник был привязан к этому недотепе…
Нашел!
Жестяная коробка из-под бельгийского шоколада. Аккуратная стопка счетов внутри, на многих – записанные от руки дата оплаты, номер перевода. Слоан пользовался онлайн-банком? Парень, похоже, не запускал бухгалтерию. Сато методично перекладывал счета из коробки в крышку: вперемежку со счетами лежали чеки из магазинов, хотя последние были тут редкими гостями; так, мелочь, где-то пара джинсов с распродажи, где-то – кеды, носки, две-три футболки… Суммы чаще всего небольшие, десятка-другая.
Чеки из продуктового магазина («Естественные Дары») раздражали глаза ярко-зеленым цветом. Черт с ними. А вот это то, что нужно… то, ради чего он стал копаться в коробке. Сотофонный счет за последний месяц, мечта доморощенного детектива. Все номера, все имена, время, даты… Если бы феды не оприходовали сотофон, было бы вообще классно. Но… На то они и феды. Впрочем, ребята из группы ИМП смогут расковырять…
Ребята.
Криста…
Ох-х-х. Когда уже его отпустит?
Питер наконец угомонился. Сосредоточенно сведя брови, он пытался заткнуть пальцем капающий водопроводный кран кухонной мойки. Сато посмотрел на часы – до пяти было далеко, но у него было еще кое-какое дельце в забегаловке на Бернал Хайтс, а опаздывать к Барлоу не хотелось, старик был на приличном взводе из-за убийства Слоана. Вернее, от назойливого вмешательства федов. Потом, Майклу нужно заскочить в ИМП, захватить тех-данные по делу Слоана… Осознание того, что нужно будет говорить с Кристой, привела Майкла в состояние, близкое к панике. Подумать только, взрослый мужик, а мороз по спине, как у пятиклашки, лишь при мысли о ней!
В поле зрения Сато попала фотография Слоана в квадратной выпускной шапочке. Безмятежная улыбка, счастливые глаза. Преодолен первый серьезный рубеж в жизни… Он заставил себя отвести взгляд, но тот, как назло, застрял на фотографии Слоана с собакой.
Лабрадор. Говорят, жрут они не меньше слона…
Стоп!
Сато зажмурился.
Не может быть. Нет, в самом деле!
Он дважды обошел кухню, заглядывая во все углы. Нет, правда ведь, нет!
Потом детектив заново – и еще более скрупулезно – просмотрел чеки из «Естественных Даров». Так и есть.
Наконец он перевел дух и совершенно буднично спросил:
– Питер, а куда подевалась собака Джереми?
Спросил, уже заранее зная ответ.
Потому что на кухне не было ни собачьих мисок, ни припасов. Да и откуда взяться припасам, если за последние три месяца – чеки не лгут! – Слоан не купил ничего из собачьего рациона. Конечно, с собакой могло произойти несчастье, скажем, пол-года тому… но Майкла уже охватил охотничий азарт.
Реакция Питера подтвердила его догадку – малый замер в испуге, закусив кулак зубами, и лишь мотал головой…
В углу любительской фотографии, на котором Слоан обнимал собаку за шею, стояла дата.
Снимок был сделан пять дней назад.
Пятница, 3:30 дня
«Джин Милл» только начинал набирать обороты в послеобеденное время. Скоро здесь соберутся компании «синих воротничков» из окрестных контор – традиция пятничных гулянок после работы. К ним потянутся редкие в дополуночное время стареющие шлюшки, падкие на шаровую выпивку и на шальных от цифр и графиков клиентов. Затем в одном из углов непременно осядет некая спортивная команда, отмечающая победу в турнире на кубок какой-нибудь Седьмой Церкви Христа-Ученого.
Благообразные усатые дядьки на старинных дагерротипах, развешанных по стенам, обшитым панельным дубом, будут с отвращением взирать на свисающие затисканные груди шлюшек, а загулявшие технари станут стыдливо прикрывать сотофоны руками, звоня женам домой – «Извини, дорогая, сегодня я буду попозже, босс навалил столько работы, и как назло, в самый последний момент…»
Сато пользовался баром для встреч со своим информантом. Звали его Титус. Замызганный, с глуповатой ухмылкой на иссиня-лоснящемся лице, с выпавшим передним зубом, вместо которого он искусно вставлял кусок мятной жвачки, Титус совершенно не производил впечатления человека, досконально знающего подноготную криминального мира города.
Титус впервые вынырнул в толкучке повседневности в тот момент, когда убойный отдел Сато безуспешно пытался найти концы в очередном «драйв-бай» (сноска: драйв-бай-шутинг, drive-by-shooting, стрельба из двигающегося или стоящего на перекрестке автомобиля), случившемся на углу Боггарт и Лэндвей. Некто Лайонелл Крипвуд, коммивояжер из Юты, был застрелен из остановившегося рядом автомобиля, который сразу же после этого бесследно испарился – унылая стандартность жизни смутных районов города, повторявшаяся почти ежедневно. Из-за разборок нарко-банд часто гибли невинные люди, но бороться с этим было так же тяжело, как пытаться вычерпать озеро решетом. Банды люто ненавидели конкурентов, отстреливая соперников наиболее эффективным способом – на улице, часто среди белого дня. Найти свидетеля очередного «драйв-бай» было невозможно, потому что наученные горьким опытом, тертые жизнью обитатели гнилой сердцевины города все как один отводили глаза и монотонно повторяли: «Нет, сэр, ничего не видел, сэр, ничего не слышал, сэр…».