— Ты плохой брат! — закричала Маринка дурным голосом. — Почему ты допустил все это?!
— Замолчите. — прохрипел Пашка.
— Нет, ты выслушаешь нас. — сказал отец. — Я хочу, чтобы каждый раз, когда ты закрывал глаза, мой голос слышался тебе. И я хочу, чтобы образ мертвой сестры и отца запомнился тебе до конца твоей глупой жизни! Теперь ты останешься один, тетка не станет возиться с тобой вечно. И даже знаешь что? Она вообще занималась с вами только потому, что хотела захапать мою квартиру! Но теперь от Маринки квартира перейдет ей, и тебя отправят с детский дом. Там ты пробудешь до восемнадцати лет, и за это время пристрастишься к траве или клею. И сомневаюсь, что твоя дальнейшая жизнь будет хорошей, и так и надо! Ты предал нас, будь ты проклят.
— Заткнись!
— Будь ты проклят! — сказал скелет сестры.
— Проклят. — вторил отец.
— ПРОКЛЯТ!!! — теперь их голоса слились в хор.
— А-а-а-а-а! — заверещал Пашка.
В руках мальчик все еще держал нож, и он набросился на скелеты. Он вонзил нож в череп отца, и тот осыпался на пол сухой пылью. Сестра закричала, чтобы ее заткнуть Пашка снес ей голову ударом ноги. Ее череп врезался в стену и тоже обратился в прах. Но мальчик не остановился на этом. Он сбросил оба скелета на землю и начал прыгать на них. Кости хрустели и ломались, но главное — замолчали. Только когда под ногами остался пепел вперемешку с кусками изодранной одежды, Пашка остановился. Он выбежал из дома и упал на раскаленную мостовую Вабара. Он упал на спину, его глаза смотрели на оранжевое небо над городом джиннов. По щекам катились слезы.
Но тут на его лице опять появилась глупая улыбка, а в глазах забрезжило безумие. Послышалась заунывная песня, и впервые несколько ее строк сложились в предложения:
И вырвал Темный сей кусок,
И в Царство Ветра приволок.
Но чтоб огонь его не сжег,
Из ада он и лед извлек…
Почему-то строчка показалась Пашке очень забавной, и он рассмеялся. Но смех быстро перешел в кашель. Мальчик поднялся с мостовой и пошел. Больше не надо искать дворец — он узнал все что хотел. Надо просто выбраться из Вабара и проснуться. О том, что в кармане находится игла дикобраза боли, он забыл.
Пашка шел по узким улочкам, но как до этого не мог найти дворец, так теперь не мог найти выход. Иногда ему казалось, что он здесь уже проходил. Пару раз он даже нашел собственные следы. Но успеха в поисках это не приносило, и он брел дальше. Голова почти отказала, мысли путались, и только одна стучала как гонг. Пить, пить, пить, пить! Так мальчик вышел на небольшую площадь и увидел свою собаку. Вот только радости от этого он не почувствовал никакой.
Тим лежал на боку и отчаянно кусал свою шерсть. На нем уже не осталось никакой одежды, и по всему телу текла кровь. Он облысел почти на две трети и Пашка очень быстро понял, как это произошло. На его глазах Тим выдрал клочок шерсти, на том месте выступила кровь.
— Что ты делаешь? — спросил Пашка. Хотя в душе его это совершенно не интересовало.
Тим на секунду оторвался от своего странного занятия и посмотрел на мальчика. В его взгляде Пашка увидел что-то знакомое.
— Блохи. — пролаял Тим, и принялся снова кусать себя.
— Какие блохи? — спросил мальчик, подходя ближе.
— Большие. — опять пролаял Тим. Из голоса ушла вся вежливость. Теперь на земле сидел обычный зверь.
Тим перекатился на спину и начал извиваться в грязи. На свежие раны тут же налипла пыль, но пес не обращал на это внимания. Он катался, катался, потом подскочил и отряхнулся. Теперь Тим стоял не на двух лапах, а на четырех, и казался очень страшным и опасным. Весь в пыли и крови, почти лишенный шерсти он еще и скалил зубы.
— Ты куда пропал? — спросил пес.
— Искал отца. — мрачно сказал Пашка. В его руке по-прежнему находился нож, и пальцы сжались, обхватывая рукоять сильнее.
— И что нашел? — Тим очень недобро смотрел на мальчика.
Вдруг Пашка увидел огромную блоху, пробежавшую по левой задней лапе пса. Блоху размером с пятирублевую монету. Она пробежала по ляжке и впилась в ее верхнюю часть. В тот же миг на том месте щелкнули зубы Тима, но лишь вырвали кусок собственной плоти, а блоха исчезла.
— Нашел. — сказал Пашка. — Он умер и Маринка умерла.
— Хор-рошо. — теперь голос пса стал похож на рычание волков-милиционеров из Сумеречного Царства.
— Плохо. — сквозь зубы сказал Пашка.
— Хор-р-рошо. — сказал Тим. Остатки шерсти на его спине встали дыбом, а пасть, иссушенная жарой, открылась, показывая окровавленные зубы.
Пашка поставил ноги пошире и развел руки в стороны. В правой нож, левая сжата в кулак. Сейчас этот отвратительный пес казался ему настоящим исчадием ада. Пашка его нисколько не боялся, хоть тот и больше мальчика почти в два раза. Все плохое, что он увидел и что перенес, сейчас сконцентрировалось в отвратительном псе напротив. И Пашке очень захотелось посмотреть, какого цвета кровь льется у него из горла. Кровь кстати можно выпить. И тут опять где-то над городом послышался заунывный голос сумасшедшей старухи. И опять Пашка смог различить пару строк.
…Но из затеи стерся толк.
Меж льдом и жаром вырос шелк…
Резкий порыв ветра пронесся над Вабаром. Старуха замолчала, и на улицах слегка посвежело. Послышался шорох и шелест сухих листьев, и несколько даже пролетели над головами мальчика и его собаки. Пашку как будто по голове ударило обухом. Пальцы разжались и нож упал на землю. Пашка даже не заметил, как он рассыпался в пыль. Тим поморщился от боли и поднялся на две задние лапы.
— Великий Ветер, что со мной? — спросил Тим, осматривая свои раны.
— Господи я только что чуть тебя не убил. — прошептал Пашка.
— Это Вабар. — сказал Тим. — Он чуть не свел нас с ума. Но ему что-то помешало.
— Или кто-то. — мрачно закончил Пашка.
Он вспомнил, что произошло, и понял — все это лишь обман. Хотя в каком-то маленьком уголке мозга осталось — сестра и отец мертвы. Но Пашка помотал головой, вытряхивая последние безумства, и сказал:
— Нам надо найти выход к дворцу как можно быстрее. Это может повториться и тогда…
— Да ничего хорошего не будет. — кивнул Тим осматривая свое тело. — Это сколько же она будет вырастать?
Теперь поход по улицам Вабара стал более спокойным. Улочки, до этого казавшиеся узкими и запутанными, теперь как будто расширились и купол Алого Дворца медленно, но верно вырастал. Пашке больше не казалось, что за ним кто-то следит, а Тима перестали беспокоить блохи. И вот наконец, изможденные, усталые и почти полностью обезвоженные, они вышли на прямую дорогу к дворцу. Это произошло очень внезапно, вот вроде успевшие надоесть безжизненные улочки, они заходят за поворот и оказываются на широкой дороге, ведущей к дворцу Шайтана и Огненному Царству.
Такая картина в очередной раз открыла иссушенные рты. Стена огня, уходящая вверх, а из нее вырастает дворец цвета запекшейся крови. Мрачный и ужасный, напоминающий дворец Ахры, но только в целом. Две башни виднелись на этой половине и, надо полгать, еще две спрятались в огненной. А посреди башен огромный купол как у православных храмов. Вернее половина купола. Граница огненной стены протекала ровно посередине. Купол, да и весь дворец на этой границе был черен от сажи, и за ним, в бесконечном пламени, метались джинны. С такого расстояния их фигуры стали видны очень отчетливо. Миллионы огненных демонов, казалось, танцевали в пламени. Они то разбивались на пары, то водили хороводы, то плясали в гордом одиночестве. И над всем этом, в огромных кавычках, великолепии, звучало мерное гудение огня и крики боли. Тысячи мужчин и женщин кричали и их вопли доносились до ушей путников со всех сторон.