Геннадий Фиш и Василий Ходаков
Шесть часов из жизни шофера Койда
Оперативные сводки скупо говорили о том, что продвижение замедляется, так как войска вынуждены прокладывать себе дороги по болотистым лесам.
Вслед за войсками по зыбким, дрожащим под ногою, не замерзшим, но уже покрытым снегом финским болотам двигалась группа водителей со своими автомобилями.
Водители рубили елки, укладывая их сплошным настилом, и по этому настилу проводили свои машины. Они убирали с пути огромные валуны, оставленные здесь древними ледниками, они прорубались сквозь частый лес…
Им нужно было поспевать за своей частью.
Стояли морозы, но люди работали без шинелей и ватников. Им было жарко.
Работали дружно.
За четыре часа караван грузовиков с боеприпасами, продовольствием и оружием продвигался вперед метров на триста.
Среди многих автомобилей в колонне шла и зеленая «эмка» — машина командира полка. Ее вел двадцатитрехлетний шофер Анатолий Григорьевич Койда.
Вместе с товарищами он не жалел сил: валил деревья, настилал дорогу, стремясь скорее туда, где уже дралась пехота.
Так за трое суток, шаг за шагом, были пройдены по болотам тридцать километров пути. Следующим колоннам проход был открыт.
Полк наступал, и вместе с командиром полка неотлучно по самым плохим дорогам следовал шофер Койда. Он прятал свою машину в лесной чаще и шел вперед вслед за командиром на огневые позиции.
Высокий, стройный, с резким профилем и немного запавшими глазами, всегда веселый, находчивый, с украинской шуткой на устах, он жаждал боя.
И он дождался его!
В ту ночь полк занимал позиции у реки. В глубине леса, у дымных костров, пламя которых закрывали от чужого взгляда шалаши из ельника, расположились бойцы.
В ту ночь командир сказал:
— Койда, иди ночевать к писарям, на хутор.
На хуторе было три дома: большой, многокомнатный, с широкими окнами, стоявший особняком на горе, и в отдалении два маленьких домика — службы.
Люди тесно расположились в двух маленьких постройках. Большой дом командир запретил занимать.
В три часа ночи, по тревоге, Койда проснулся, вскочил на ноги. Где-то близко шла перестрелка.
Не найдя в темноте шлема, он вышел с пистолетом в руке на порог. Прямо перед ним длинная просека прорезала ночной лес.
Встревоженные люди быстро покидали домик, уходя лесом к реке, к своей части
Кто-то совсем близко крикнул:
— Ложись!
Койда лег на крыльце, подложив под голову брошенный кем-то вещевой мешок, и стал внимательно смотреть в глубину просеки. Там строем двигались люди. Услышав незнакомый говор, Койда понял, что это враги.
Противник, прокравшийся лесом, выходил по просеке к хутору. Он был убежден в своем численном превосходстве, внезапности подхода с тыла и не считал нужным маскироваться.
Белофиннов было несколько сотен.
Койда видел, как неприятель, миновав первое маленькое здание, направится к большому дому на пригорке, рассчитывая ударить по штабу. Он усмехнулся. Он-то знал, что командир запретил занимать большой дом и предпочел разместить свой штаб в убогой, малоприметной лесной хижине.
Домик, где был Койда, находился в лощине. С крыльца он наблюдал, как светились неприятельские солдаты, расставляя на пригорке пулеметы — пулеметы справа от дома и пулеметы поодаль, слева.
Он смотрел и думал о том, что же ему делать, как остановить врага.
Вдруг, вскочив, он вошел обратно в помещение и, ощутив в темноте, что в комнате, где минуту назад бы то тесно от спавших, стало пусто, спросил:
— Где люди?
— Приказано было отойти к части, отозвался кто-то в темноте.
— Сколько осталось?
Оказалось, что в доме осталось пять вооруженных бойцов, ручной и станковый пулеметы и двадцать две гранаты.
Койда приказал вставить капсюли и, распределив гранаты, сказал:
— Если невыдержка будет, отойдем к лесу.
В темноте раздались голоса:
— Пускай только паразиты сунутся!
Тогда Койда спросил:
— Кто умеет стрелять из пулемета?
Бойца с ручным пулеметом он поставил за большим валуном[1] у левого угла дома. Валун был надежным прикрытием.
— Будем подпускать близко и бить короткими очередями, — сказал Койда.
Сам он взялся за станковый пулемет «максим» и установил его на лыжах справа от дома.