— А почему ты считаешь, что мама страшная? — поинтересовался Гарри, не понимавший, как можно бояться родителей. Можно сказать, что сирота идеализировал само это понятие.
— Мама, она как Мария… — попыталась объяснить девушка. — Для моего блага… И еще сама потом спасибо скажу…
— Била… — понял юноша, не принимавший подобного. По его мнению, девочек бить было запрещено, да и Леви говорил…
Что делала Мария и как это обосновывала, Гарри уже знал. Гермиона исповедовалась пока они ехали, совершенно не боясь его реакции, а только потому, что ей самой это было нужно. Поэтому теперь уже юноша все отлично понимал, не представляя, правда, сможет ли девушка принять и простить маму. «Это для твоего блага, Гарри», — вспомнил он слова Дамблдора.
— Я некрасивая… — всхлипнула разглядывавшая паспорт Гермиона. — Просто уродина…
— Ты очень красивая, — честно ответил Гарри. — Просто чудо какая…
— Поцелуй меня, — попросила девушка, глядя на него влажными глазами.
Преодолевая неожиданную робость, юноша прикоснулся своими губами к губам той, что была смыслом его жизни. Губы сомкнулись, на минуту даже показалось, что здание посольства вздрогнуло, но это не отвлекло Гарри. Касаться Гермиону еще и так было очень волнующим, да и девушке явно понравилась нежность первого поцелуя.
— Я тебе не противна? — тихо спросила она. — Ведь меня трогали, и еще что-то делали…
— Ты самая лучшая на свете, — ответил ей Гарри, повторяя прикосновение губами. — ты не можешь быть противной. Я живу только потому, что есть ты.
Это признание, уже один раз слышанное, убедило Гермиону в том, что Гарри у нее есть. Еще раз заглянув в паспорт, девушка вздохнула, принимая новую реальность, в которой ее защищали, даже, кажется, от родной страны.
***
Эмма действительно считала, что желает только самого лучшего дочери, при этом совершенно не желая спрашивать ее мнения. Тогда ее отвели в отдельную комнату, разделив с мужем. В этой комнате была только кровать и санузел — больше ничего. Мистер Грейнджер не понимал, что хотят сделать израильтяне, но те, похоже, понимали, что происходит.
Эмма сидела на кровати, а вокруг было тихо, очень тихо. Женщина просидела так час, потом другой… Внезапно комната наполнилась шумом — что-то приглушено ревело, позвякивало и на фоне этого вдруг заговорила Миона. Голос дочери, прерывающийся от слез, не узнать было сложно. Девушка, наверное, сама не знала, что ее голос писали во время перевозки.
— Мария сказала, что это большая удача… — говорила Гермиона. — Но я не хотела, потому что… Лучше газовка, чем такое…
— Это когда тебя в пуф хотели отправить? — спросил юношеский голос. — Я тебя понимаю…
— Но она сказала, что я дура и могу выжить, — продолжила девушка. — Поэтому она меня заставит, для моего же блага.
Запись прервалась, а потом голос дочери уже в тишине проговорил: «Она как Мария». Эмма не понимала, зачем ей дали прослушать эту запись, она не хотела ее примерять к себе, но больше заняться было нечем, поэтому женщина задумалась. Миссис Грейнджер понимала, что ей хотят сказать, но совершенно не хотела принимать это, не хотела применять к себе, поэтому просто злилась.
— Не понимает? — поинтересовался Марк у зашедшего атташе — уже знакомого Шулима.
— Судя по всему, нет, — покачал тот головой.
— Я слышал, что маги, вроде бы, умеют просматривать воспоминания, — что-то такое Миона говорила в конце четвертого курса. — Если Эмме показать…
— Прибудут наши маги, дадим ей эту возможность, — кивнул сотрудник посольства. — А пока вам стоит побыть в выделенных комнатах. Возможно, вы сумеете убедить вашу супругу.
— Хорошо, — кивнул мистер Грейнджер, но счел возможным спросить. — А если она будет настаивать, ведь вы не можете держать на территории посольства британских граждан.
— Единственные британские граждане здесь — это вы с супругой, капитан, — усмехнулся военный атташе. — Гарри и Гермиона — граждане Израиля.
— Как Израиля? — поразился Марк, насколько он помнил, вопросы гражданства были долгими и просто не решались.
— И девочка, и мальчик подтвержденные евреи, — вздохнул его собеседник. — Подтвердили их еврейство эсэсовцы, татуировкой и винкелями на одежде. Дети едва не погибли, их мучили и избивали, как и многих до и после них. По нашему закону, еврею достаточно ступить на землю Страны, чтобы получить гражданство. А посольство — территория Израиля.
— Вот как… — задумчиво проговорил мистер Грейнджер. В условиях предательства со стороны Британии, это был, пожалуй, лучший выход. — Я понял вас.