И снова бегут из-под кисточки торопливые строки: «Человек погиб, и тело его стало прахом, и все его близкие умерли, но вот писания делают то, что вспоминается он в устах чтеца, ибо полезнее свиток, чем дом строителя, чем молельня на западе; лучше он, чем укрепленный замок и чем плита, посвященная в храм. Разве есть подобный Хардедефу? Разве есть другой, подобный Имхотепу?… Они ушли, и имя их (было бы) забыто, но писания заставляют их помнить…»[11].
Скромный мемфисский писец не знает, что эта его мысль действительно станет бессмертной. Переходя от одного писца к другому, от поэта к поэту, из поколения в поколение, она будет эмблемой, символом поэтического творчества. Через две с половиной тысячи лет римлянин Гораций Флакк напишет свой «Памятник», где будут упомянуты и бронза, и пирамиды. Почему? Только потому, что венусийский поэт, следуя давней традиции, повторит этот образ, родившийся сегодня в голове писца.
Произведение Горация, в свою очередь, станет образцом для следующих поколений. Будут повторять и варьировать эту тему французские поэты Ронсар и Экушар-Лебрен; англичанин Дж. Мильтон и великий Шекспир (сонет 55), не говоря уже о бесчисленных переводах Горация. Привлеченный величественностью образов, переведет оду римского поэта М. В. Ломоносов, не пройдет мимо этой темы и А. Н. Радищев. Через восемнадцать веков после жизни Горация Г. Р. Державин напишет звучные строфы:
И только гениальный Пушкин разорвет эту могучую цепь сравнений, созданную безвестным мемфисским писцом. Он введет новый образ в древнейшее противоположение поэта и рукотворного памятника, заменит экзотические пирамиды на известное всем русским новое чудо: огромную гранитную колонну в центре столицы — памятник Отечественной войны 1812 года — и с законной гордостью скажет о том, что дает ему право на бессмертие.
Не спит в эту ночь и царский зодчий Хемиун. Роскошный подголовник из черного дерева, выложенный изнутри слоновой костью, кажется ему сегодня особенно твердым и неудобным. Хемиун ворочается с боку на бок, почесывается. Ему кажется, что его кусают блохи. Откуда они взялись? Вероятно, он подхватил их в лагере строителей… Надо будет завтра приказать постельничьему пересыпать ткани душистой травой, отпугивающей насекомых. Но в действительности главного зодчего мучает вопрос: где разместить в задуманном им погребальном комплексе фараона новую гробницу для останков царицы Хетепхерес? Наконец он находит решение: узкая глубокая шахта будет помещена у самой пирамиды, там, где начинается священная дорога к храму Нила. Удовлетворенный, он засыпает.
Глава 2. День в Кноссе
Большинство греческих богов происходит с Крита.