Устинова он нашел в самой голове отряда.
— Надо идти быстрее, — сказал Гай, — чтобы к обеду быть в Кармалинском. Пусть весь эскадрон Тоникса идет в Кармалинское и дальше километра на три, посмотрит, где белые.
— Ладно, я скажу Тониксу.
— После обеда соберемся на совещание. Будем организовывать регулярные части. Я на тебя все-таки рассчитываю, Устинов. Подумай еще раз над тем, о чем мы с тобой говорили.
Устинов молча кивнул головой.
Гай поехал навстречу движению колонны, мимо десятков глаз, внимательно глядящих на командира. Гай старался выглядеть спокойно и уверенно. Настроение командира быстро передается бойцам, это он уже давно приметил. Пусть самого томит неизвестность, пусть висит над душой ожидание внезапного удара — выглядеть он обязан спокойным и уверенным.
С подвод соскочили два ездовых, подбежали к Гаю.
— Когда отпустите домой, товарищ командир?
Этих ездовых с лошадьми брали еще в Суровке, обещали в Воецком отпустить. Но когда стали обходить дворы в Воецком, выяснилось, что лошадей почти нет. Отговаривались тем, что послали лошадей то за сеном, то за зерном, но крестьяне из комбеда сказали, что богатеи, прослышав о временной реквизиции лошадей, угнали их в лес. Пришлось задержать тех, что брали в Суровке. Что сказать этим двум мужикам, с надеждой глядящим на него?
— Придем в Кармалинское, возьмем новых лошадей, тогда и отпустим. А если не наберем — придется дальше идти. Вы на Красную Армию работаете. Чем скорее разобьем белых, тем вам легче будет, понятно?
— Да оно понятно, но далеко от дома уже ушли. И бросили хозяйство посеред уборки...
— Не одни вы бросили — вон сколько нас идет. Что делать — нам не дают буржуи жить мирно... Пусть пока бабы потрудятся за нас.
— Так-то оно так, но домой вертаться надобно...
— Потерпите до Кармалинского, там решится, — твердо бросил Гай и пришпорил коня.
На возвышенности остановился, огляделся. Голова колонны скрылась в лощине, остальная часть была на виду, длинно змеилась почти к горизонту. Далеко в стороне маячили боковые дозоры, дальше было чистое поле с далекими зубцами леса за хвостом колонны.
От колонны отделился высокий мужчина в военной форме с маузером на боку. Это был Жданкин, командир Симбирского коммунистического отряда.
— Был от тебя Иванов, — заговорил он еще за несколько шагов, — сказал про совещание в Кармалинском. Что, нету там белых?
— Скоро узнаем. Тоникс пошел туда с эскадроном.
— АО чем будем говорить в Кармалинском?
— О чем уже говорили: надо создавать регулярные части вместо партизанских отрядов.
— Назови хоть горшком... Лишь бы воевали хорошо.
— А ты считаешь, что мы хорошо воюем?
— Что можем — делаем, — уверенно сказал Жданкин.
— Что можем... Мало мы пока можем! Если бы не так, не бегали бы теперь, как зайцы, а наступали на Самару. Вместо этого Симбирск и Сенгилей сдали.
— Сила у них большая.
— Не силы — порядка у них больше. Отрядными наскоками белых не одолеешь, тут нужен сильный кулак.
А мы до сих пор растопыренной пятерней в них тычем. Не отряды сейчас нужны — полки и дивизии с крепкой организацией и дисциплиной.
— В полках те же бойцы будут воевать, что в отрядах воюют.
— Те, да не те — порядки другие будут. Помнишь, под Новодевичьим твои заартачились — не одолеем, мол, беляков сами, нужна подмога. Два часа разговоры разговаривали. А потом ударили — и куда белые делись. Ну а если бы белые не ждали два часа, а трахнули по нас, пока мы митинговали, что было бы? А было бы то, что мы бы драпанули, потому что время упустили. И таких случаев в каждом отряде полно.
— Это есть — иной раз много разговариваем.
— Армия не базар, тут говорить должны только командиры.
— Ну это ты загнул — одни командиры! Теперь армия не та, что при царе была, бойцы голос должны иметь.