— А кто же будет у нас работать? — ревниво сказал Лившиц.
— Тебе тоже комиссарить придется, — засмеялся Гай. — А следственную комиссию превратим в революционный трибунал.
— Неужто на железной дороге не встретим своих? — сказал Воробьев, заворачивая цигарку. — Вряд ли они отошли далеко от Симбирска.
— Я сам об этом думаю, — ответил Гай. — Если не встретим, повернем на юго-запад, пойдем вдоль дороги в сторону Инзы. Нам бы найти исправный телеграф, чтобы связаться с частями Первой армии, уже легче будет. Хуже всего плавать вот так, в неизвестности. Но бойцам о своих тревогах ничего не говорите. Выйдем скоро — и весь ответ. Есть же где-то Советская власть и войска?
26 июля
Утром Гая разбудил Иванов:
— Товарищ Гай, вас тут Лившиц добивается.
Гай сел на кровати, тряхнул головой, сбрасывая сонную одурь. Что-то случилось, раз будят, нужно быть готовым ко всяким неожиданностям. Быстро оделся, сполоснул лицо под рукомойником, вышел из дому. На крыльце стоял Лившиц, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу.
— Что такое? — спросил Гай, всматриваясь в лицо Лившица.
— Приходили от Петухова, сказали, что не могут найти Прохорова. Похоже, что сбежал с несколькими матросами.
— Надо задержать.
— Теперь ищи ветра в поле. Куда он подался — к нашим или к белым?
— Даже если к нашим, судить будем!
— Нужно поговорить с людьми, — предложил Лившиц. — Предупредить, что дезертирам пощады не будет.
— Ладно. Ты иди в отряд Прохорова, мы туда подъедем. Гай велел Иванову подавать машину. Вскоре подъехал
Гайдучек с бойцом охраны.
— Давай вдоль колонны езжай. Потом в отряд к матросам заедем. Рассчитывай с бензином до конца дня, сегодня езды много будет.
Машина, чадя сизым дымом, покатила по селу. Всюду уже копошились возле домов бойцы, ржали лошади, лениво переругивались ездовые, на дорогу стали выкатываться телеги обоза.
Возле домов, где с вечера расположился на ночевку отряд Прохорова, матросы о чем-то возбужденно говорили. Гай увидел Лившица, подошел к нему:
— Ну что, не объявился Прохоров?
— Не объявился и не объявится. Матросы говорят, что нет еще шести человек из отряда.
— А касса отрядная у кого хранилась?
— У Прохорова, я уже спрашивал.
— Так, значит, и деньги унес, сволочь... Весь отряд собрался?
— Все здесь.
Гай поднялся на сиденье, вскинул руку, требуя тишины. Говор стих.
— Товарищи матросы! Ваш командир оказался предателем. Так поступают только подлые трусы, бросающие своих товарищей в трудную минуту. Пусть падет на его голову проклятие трудового народа и наше презрение! Пусть он знает, что нигде не уйдет от сурового возмездия. Наши отцы и матери, братья и сестры ждут от нас героических подвигов ради торжества дела пролетариата. Мы не должны обмануть их горячих надежд на освобождение от гнета эксплуатации и капитала. Наша жизнь принадлежит революции, и мы докажем, что оправдаем надежды мирового пролетариата. Все вы добровольно вступили в отряд для борьбы с хищниками буржуазии. Командование Сенгилеевским сводным отрядом твердо уверено, что среди вас не найдется ни одного человека, который может опозорить звание бойца революционной армии. Все, как один, на борьбу с рабством и эксплуатацией!
— Давай нового командира выбирать! — выкрикнули из матросской толпы.
— Мы становимся регулярной частью Красной Армии, и командиров будет назначать теперь вышестоящее командование из числа надежных и проверенных товарищей. У вас командиром будет Киселев. Его знают в наших отрядах как храброго и твердого бойца, который прошел всю германскую войну. Приказываю подчиняться ему беспрекословно во всех случаях боевой жизни. Он придет к вам через полчаса. А пока выступайте рядом с отрядом Петухова. Идти только своим ходом, подводы обоза не загружать.
— Ты нам не указ! — крикнули из толпы. — И Киселев твой нам не нужен, мы своего командира выберем.
— Я вас не уговаривать пришел, а требовать выполнения приказа! — Гай всмотрелся в толпу, силясь определить, кто кричал.
— Плевали мы на твой приказ! — крикнул широкоскулый матрос с кустистыми бровями, не таясь, он добавил: — Много вас тут, соловьев, чирикает, всех не переслушаешь.
— Я вас предупреждаю, что, если кто не выполнит приказа Киселева, будет расстрелян!
— Мы твоего Киселева сначала на тот свет отправим, — матрос махнул рукой, качнулся, и Гай понял, что тот пьян.