— А ну иди сюда, я на тебя погляжу поближе, какой ты храбрый, — сказал Гай, расстегивая кобуру маузера.
Матрос было дернулся вперед, но его удержали, из толпы примирительно сказали:
— Давай твоего Киселева, поглядим, что за птица. Гай сошел с сиденья, подозвал Лившица:
— Ты здесь побудь еще с матросами, пока Киселев придет.
— Ладно, не беспокойся.
Гай поехал к западной окраине села, где уже вытягивались по дороге отряды и обоз. Бегство Прохорова — факт позорный, но нет худа без добра — одним ненадежным командиром меньше. Киселев — твердый человек, с характером, он и дисциплину подтянет, и воевать будет несравненно лучше Прохорова. И пусть Лившиц ему поможет, поговорит еще с матросами. Или Самсонов — этот тоже умеет с народом говорить. Слава богу, что жизнь сама распорядилась с Прохоровым. Рано или поздно он попал бы в следственную комиссию, но неизвестно, как бы повел себя в этом случае его отряд. Могло повториться то, что было под Симбирском, когда матросский отряд отказался подчиняться бугульминскому командованию.
На окраине села Гай увидел Павловского в кругу бойцов. Когда Гай подъехал к ним, Павловский сказал:
— Вот бойцы тут рассуждают — нужна ли революционной армии единая форма. Им не хочется бросать гражданскую одежду. Что вы скажете на это, товарищ Гай?
— Я скажу, что военная форма удобнее, чем гражданская одежда. Да и пообтрепались вы изрядно, поглядите на себя. Где взять новую гражданскую одежду? У наших снабженцев много обмундирования. И потом, военная часть должна выглядеть по-военному, это на противника производит большое впечатление. Так что не жалейте свои рубахи и пиджаки, гимнастерка сейчас вам нужнее. А кончится война — сами для себя наделаем много одежды, голова об этом пусть у вас не болит.
Гай отозвал Павловского к машине:
— Держи с Тониксом постоянную связь. Выйдешь на железную дорогу, пошли один отряд вперед километра на четыре, а сам оседлай дорогу, выставь заслоны в обе стороны. Разыщи, где есть телеграфная связь на дороге, я туда сразу приеду.
— Мне в первую очередь пушки понадобятся, если встречу противника.
Павловский выжидательно смотрел на Гая, тот кивнул:
— Пришлю четыре орудия с Кожмяковым... Ну счастливо тебе идти.
Гай сел в машину, сказал Гайдучеку ехать обратно, на другую окраину села.
Навстречу потянулись колонны людей, скрипучие телеги обоза. Гай молча вглядывался в лица, стараясь уловить настроение бойцов. Лица были хмурыми, но спокойными. Доехав до батареи Кожмякова, Гай подозвал командира:
— Иди ближе к голове колонны. Услышишь стрельбу впереди — поезжай с четырьмя орудиями к Павловскому. Если услышишь сзади — посылай три орудия туда, не дожидаясь приказаний. Ясно?
— Ясно, — сказал медлительный Кожмяков, глядя печальными глазами на Гая.
Медлительность, даже меланхоличность Кожмякова была обманчивой, в бою он действовал решительно и скоро. Гай не раз имел случай в этом убедиться. Особенно азартен он был в артиллерийских дуэлях, выдвигаясь на наблюдательный пункт далеко вперед, чтобы было видно батарею противника. И кричал в телефонную трубку:
— Мажете, поганцы, мимо проносит! Давай два вправо и беглым три снаряда. Веселей там поворачивайтесь!
Кожмяков отошел к орудиям и зашагал рядом с первой пушкой, понурив голову. Гай посмотрел, усмехаясь, ему вслед и велел Гайдучеку ехать дальше. Мимо опять потянулись размеренно идущие колонны, покатились подводы. Возле госпитальных подвод Гай остановил машину.
— Где доктор Николаев? — спросил он у миловидной сестры в белой косынке.
— Вон на той подводе едет, — девушка махнула назад рукой. С подводы уже сходил Николаев, пошел навстречу.
— Ну что, доктор, надумал что-нибудь? — сказал требовательно Гай.
— Да вроде надумал. — Николаев, ухмыляясь, пошел рядом, глядя под ноги на пыльную дорогу. — Вы так жмете, что долго раздумывать некогда. Я иду начальником против своей воли, подчиняясь вашему нажиму. Лечить людей — это пожалуйста, а командовать — не моя стихия.
— Тогда считаем, что вы уже начальник санчасти. Где Дворкин?
— Здесь он. Дворкин! — крикнул Николаев и помахал призывно рукой.
— Я назначаю доктора Николаева начальником санчасти, — сказал Гай подошедшему Дворкину. — Вы будете у него заместителем.
— Вот и слава богу! — радостно воскликнул Дворкин. — Давно пора было, я сколько говорил Борису Николаевичу.
— Сколько у вас раненых? — спросил у Дворкина Гай.
— Тридцать два.