Шесть дней
Не ищите на карте города, где живут и работают мои герои. Так же вымышлены и события — расследование аварии. Но герои подсмотрены в жизни на разных заводах и соединены вместе в драматических коллизиях романа.
ЧАСТЬ I
I
В ночной неурочный час Ковров шел по заводу к доменному цеху. Ураганный ветер грохотал в темноте на кровлях железом, вырывался из-за стен цехов и едва не валил с ног. Когда Ковров поднялся из тоннеля, пересекавшего мартеновский цех, ветер мягким ударом привалил его к выраставшей из-под земли могучей трубе. Стоило немалых усилий оторваться от кирпичной башни, где-то вверху терявшейся в ржавых, подсвеченных расплавленным чугуном космах туч. Вспыхивали зеленые молнии короткого замыкания — ветер рвал электропроводку. На стальном пешеходном мосту Ковров глянул в темень ночи, рассекаемую зелеными вспышками, и поразился грозности открывшейся сверху картины. Во мгле ураган гнал вниз с высоких труб мартена клубы дыма. Пламя мартеновских печей металось за решетчатыми окнами цеха, создавалось впечатление, что даже огонь ищет спасения от урагана. Около домен грохот железных листов сливался с воем ветра в исполинских конструкциях. Никогда еще не приходилось видеть Коврову такого разгула стихии над заводом. Кто в такую ночь помешает вести запретные эксперименты? Самое подходящее время.
Он вошел в здание опустевшей в поздний час цеховой столовой и просидел там за стаканом молока с булкой — лишь бы скоротать время — до закрытия. Надо было дождаться трех часов ночи, когда горновой Андронов ненадолго освободится после выпуска шлака и сможет помочь на испытании схемы.
Из столовой Ковров поднялся к шестой печи. Грохот урагана здесь несколько заглушался бетонными переборками и шумом воды, льющейся под напором в холодильниках. Он прошел в пирометрическую, откуда велось управление печью. Рычажки приборов-самописцев бесшумно чертили на широких лентах и кругах миллиметровки красные и фиолетовые чернильные линии. За щитами с легким треском срабатывали реле, гасли и вновь зажигались цветные глазки на схеме загрузки печи шихтой… Создавалось впечатление, что в безлюдной пирометрической управление ходом доменной печи ведут скрытые где-то здесь автоматы. На самом деле машины, механизмы и управляющие их работой реле автоматики были смонтированы в других залах. В одном из них и стояли давно отключенные автоматические устройства, ради которых Ковров пришел сюда и теперь ждал появления Виктора Андронова. С недавних пор Ковров был переведен из газовщиков на должность заместителя старшего мастера газового хозяйства, работал только в дневную смену, и лишь стремление не попадаться на глаза начальству со своими экспериментами привело его на завод ночью.
Кто-то вошел в пирометрическую. В открывшуюся дверь ворвался рев горячей струи газа, вдуваемого в каупер, погромыхивание крана, волокущего скрапины чугуна к стальному коробу… Все эти разнородные шумы, сливаясь, заполняли помещение ровным гулом всякий раз, когда открывалась дверь. И тут же, едва дверь захлопывалась, наступала тишина.
Ковров обернулся и увидел у порога сменного электрика Ларису Касьяник, невысокую, в комбинезоне и светлой пластмассовой каске, из-под которой выбивались прядки волос.
«Некстати…» — с досадой подумал Ковров. Он давно уже старался не впутывать в свою рискованную, категорически запрещенную мастером Черненко работу еще и Ларису. Достаточно одного Виктора Андронова, которому замыслы Коврова не грозили никакими осложнениями: что возьмешь с третьего горнового, не имеющего никакого отношения ни к автоматике, ни к электромеханизмам?
— Вы, Алексей Алексеевич? — удивилась Лариса. — Вы же теперь в дневную работаете.
Ковров пробормотал:
— Да тут, понимаете…
— Вам отдыхать давно пора. Спать.
— Задержался после смены, — сказал Ковров, опуская глаза.
— Опять с автоматикой кауперов? — догадалась Лариса. — Черненко вам запретил, так теперь ночью?
За бетонными переборками — окон в пирометрической не было — послышались заглушенные раскаты грома.
— А как сейчас домой уйдешь? — избегая прямого ответа, сказал Ковров. — Вымокнешь до нитки. Молнией пришибет. Железо кругом.
— Ужас что делается. Шла с восьмой печи, все ревет, грохочет.