Все эти события предшествовали поездке Середина в Москву и избавляли его от необходимости принимать меры для ускоренного строительства печи. Но и без того хлопот должно было хватать. Середин далеко не был уверен, одобрят ли в министерстве предлагаемый путь частичной реконструкции, тем более, что сложность личных отношений между тем, кто консультировал проект — Меркуловым, и тем, кто должен был утвердить его — Григорьевым, была хорошо известна.
С Внуковского аэродрома, не заезжая обедать, начальники отделов отправились по министерским управлениям отстаивать наметки завода, а Середин поднялся к Григорьеву. Помощник, едва увидев входящего в приемную Середина, проводил его до дверей григорьевского кабинета. Наверное, так же встречали работников завода в управлениях, все здесь было наготове для решения деловых вопросов. Ничего не скажешь, четко организована деятельность аппарата.
Григорьев сидел за столом, погруженный в какую-то бумагу, вскинул на Середина взгляд занятого человека, кивнул, указал на кресло перед столом и опять углубился в бумагу. К такому приему Середин не был готов, ему невольно казалось, что все только и должны заниматься делами «его» завода.
В первый момент его охватило беспокойство. Но он тут же сказал себе: что же удивляться, от этого человека всего можно ждать. Разглядывая нахмуренное лицо Григорьева, он постепенно успокаивался. В конце концов хорошо, что деловой, как он предполагал, не очень-то приятный разговор начнется не сразу, можно немного прийти в себя. Интересно, знает ли Григорьев, с какими планами явился к нему Середин?
Григорьев окончил изучение документа, вызвал помощника и молча протянул ему бумагу.
— Я слушаю, — сказал он, поднимая глаза. Взгляд его потеплел и он, видимо, поняв, что Середин ждал другого приема, попытался исправить неловкость, сказал: — Как твое здоровье?
Легкий румянец окрасил его лицо, он смущенно заулыбался.
— Я ничем не болен, — ответил Середин, не желая поддерживать этот «светский» разговор и прощать Григорьеву неласковую встречу. — Ты мне лучше скажи, как здоровье Логинова?
Смущенная улыбка сошла с лица Григорьева, на щеках стали проступать буроватые пятна, он оперся локтем о стол, мрачновато сказал:
— Плохо… — И замолчал.
— Можешь ты еще что-нибудь сказать?
Григорьев отрицательно покачал головой.
— И это все?
— Все, — сказал Григорьев и опять молча уставился на Середина.
— Но хотя бы диагноз?..
Григорьев пожал плечами и опять ничего не сказал. Они смотрели друг на друга.
— Значит, очень плохо?
Григорьев с неподвижным лицом медленно наклонил голову.
Они помолчали.
— Ты знаешь, с чем я к тебе приехал? — спросил Середин.
— Судя по тому разговору, который у нас был, догадываюсь, — произнес Григорьев, не проявляя никаких эмоций. — Если, конечно, ты остался при своем мнении.
— Остался! — отчетливо сказал Середин.
— Я слушаю…
— Прошу тебя позвонить директору Гжельского завода об отгрузке фасонного трубного кирпича, — сказал Середин. — Это раз. Кроме того, передам тебе список заводов, которые готовы отгрузить нам металлоконструкции под наш металл. Я договорился с директорами, они ждут распоряжения министерства.
— Вот как! — хмыкнул Григорьев. — А ты задавал себе вопрос, как все это сочетается с централизованным управлением промышленностью?
— Задавал! — воинственно сказал Середин. — Завод начал работать на износ, отстал от современного уровня металлургии на пять лет, сам знаешь. Если мы будем ждать новой пятилетки, мы к тому времени отстанем еще на пять. Ты об этом думал?
Григорьев осел в кресле, приподнял голову и, кажется, с любопытством смотрел на Середина.
— Ты считаешь, что тебя все поймут? — после долгого молчания спросил он.
— Разве это так трудно? — удивился Середин.
— Смотря кому… — произнес Григорьев и, не кончив фразу, замолк.
— Но ты-то меня понимаешь? — живо, подавшись к нему, спросил Середин.
Григорьев насупился, раздумывая над чем-то.
— Понимаю, — сказал он, наконец, взглянув на собеседника.
— Тогда в чем же дело?
Григорьев пожал плечами.
— Не я один решаю такие вопросы.
— Но, по крайней мере, помоги убедить тех, кто решает.
Середин начал терять терпение. Столько препятствий осталось позади, столько сил потрачено на дискуссии, пришлось убеждать, доказывать у себя на заводе. Чего стоило сломить косность производственников, договориться с директорами заводов других ведомств и, вот тебе, пожалуйста, у своих же нельзя найти сочувствия. Середин, едва сдерживаясь, сверлил Григорьева взглядом. А тот привалился к спинке кресла, опустил глаза и с бесчувственным лицом не произносил ни слова.