– Тише, тише, – дружелюбно призвал Елеазар, беря меня под локоть и аккуратно, как психованную, ведя прочь от больницы. Он выглядел таким искренним, что любой бы засомневался в его причастности к исчезновениям. – Я просто пытаюсь помочь тебе. Давай, я отвезу тебя к отцу, там и поговорим?
– Вы серьезно? – расширила глаза я, не веря, что доктор так легко готов дать показания после моей обличительной речи. Разве убийцы ведут себя так?
– Конечно, – он открыл дверь своей машины, и Эдвард, отчаянно жестикулируя, замерцал между нами. – Имена ни о чем мне не говорят, но может мне стоит посмотреть фотографии в полицейском участке? Если я этих людей знал, уверен, смогу помочь Чарли… Послушай, я же врач, хирург. Операции не всегда проходят удачно. Даже если предположить, что ты видишь мертвых, они могли погибнуть на моем операционном столе...
Ох уж этот тон, я знала, что он означает: Елеазар ни капли не поверил в мой дар и не воспринял всерьез угрозы. Он отвезет меня к отцу и поговорит с ним о том, что я нуждаюсь в особом лечении. Чарли и так огромного труда стоило защитить меня от чрезмерного внимания врачей, так что разговор с Елеазаром ничем хорошим не закончится: папа будет зол, а преступник все равно останется на свободе.
– Если они умерли в операционной, почему оказались в списке пропавших без вести? Куда же делись тела? – парировала я, садясь на пассажирское сидение, показавшееся ужасно неудобным.
– Тише с обвинениями, Белла, – снисходительно улыбнулся Елеазар, занимая водительское кресло. – Я работал патологоанатомом в Чикаго несколько лет. Мертвецы окружают меня постоянно…
Машина плавно выехала с парковки. Форкс – городок маленький, до полицейского участка минуты три. Интересно, что подумают сотрудники больницы о том, почему Елеазар покинул рабочее место в разгар дня?
– Мой тебе совет, Белла, – тихо сказал доктор Эвенсон, останавливая тачку в пределах видимости полицейского участка и не собираясь выполнять свое обещание. Его глаза казались добрыми, что немало сбивало с толку. – Никому не говори того, что ты мне рассказала. Как врач, я обязан госпитализировать тебя. Но как друг… я просто тебя отпускаю. Договорились?
Вздохнув от невозможности доказать свою правоту, но чувствуя облегчение оттого, что не придется ругаться с Чарли, я отстегнула ремень безопасности, ощущая себя неловко под мягким взглядом Елеазара. Что-то впивалось мне в задницу, и я неловко поправила сидение, собираясь покинуть салон и забыть свои обвинения. Пальцы нащупали какой-то комочек, а вытащив предмет, я поняла, что это красная бейсболка, которую я видела много раз. На голове у Эммета во время занятий в школе…
– О боже, – ахнула я, застыв от потрясения.
– Не может быть, – жутким голосом вторил за моей спиной Эдвард.
На одну долю секунды я встретилась глазами с Елеазаром, открывшим в шоке рот, как и я. Задержка стоила мне свободы: пока я решалась на то, чтобы выпрыгнуть из машины и со всех ног бежать с доказательством к Чарли, доктор Эвенсон выхватил из бардачка шприц, удерживая меня локтем на месте, и, игнорируя сопротивление и крики, вонзил иглу в мое бедро. Мир поплыл перед глазами, движения стали замедленными и вялыми. Последнее, что я услышала, это рокот мотора и вселяющие ужас слова:
– Сама напросилась…
</p>
####
<p>
Наркотический туман покачивал меня на тошнотворных волнах. Мысли не успевали за рассеянным зрением: мелькающая зелень за стеклом, заброшенная индейская деревня в опустевшей резервации, старые обшарпанные двери гаража, дребезжание движения под спиной, будто маленькие колесики вибрируют по неровному полу, а затем ослепительный свет в белом, напоминающем больничную процедурную, помещении. Слова, раздающиеся в моих ушах, с трудом оседали в сознании:
– Я вовсе не собирался причинять вред ни тебе, ни Эдварду, Белла, я всегда любил Эсми. С самого начала моей целью был только Эммет. Если бы не дурость Эдварда, вздумавшего проследить за мной – видите ли, он считал, что я изменяю жене, – и не несчастный случай с бейсболкой в машине, с вами бы не случилось ничего дурного.
– Черт возьми, Белла, ты с самого начала была права, – голос Эдварда вторгался в мое сознание неотчетливо, как рваный сон. – Я узнаю это место, именно сюда я несколько раз возвращался, чувствуя боль. Белла, мне страшно… мое тело – оно находится прямо тут…
– А теперь посмотри, к чему привело ваше любопытство? Что мне делать со всем этим дерьмом, в котором я оказался по вашей вине? – обволакивающе бормотал Елеазар, будто в самом деле испытывает сожаление за то, что случилось.
Меня крутануло с огромной силой, потолок исчез, в поле видимости оказалось пространство, заставленное медицинским оборудованием как в операционной, столиками с хирургическими инструментами, лекарствами, тележками, контейнерами. Моя голова качнулась от слабости на грудь, и доктор Эвенсон, схватив за волосы, поднял ее, чтобы я продолжала смотреть. Даже действие сильного успокоительного не помешало мне ужаснуться картине, которая передо мной открылась: на специальном операционном столе лежало тело с ведущими к нему многочисленными трубками и проводами, капельницами и регистрирующими показатели приборами, с маской для искусственного дыхания на лице. Бронзовые волосы и знакомые любимые черты вкупе со стонами ужаса призрачного Эдварда быстро дали мне понять, что я смотрю на сына Эсми… Уверенный медленный пульс, считываемый аппаратом для поддержания жизни, дал понять, что Эдвард… вовсе не мертв!
– Алло, Кармен, срочно приезжай и позвони клиентам, с которыми ты вчера говорила, скажи, я согласен на их условия, если они возьмут еще комплект, – бросив мою голову, Елеазар жестко и отрывисто говорил по мобильному телефону. – Некогда объяснять. Меня раскрыли, придется сворачивать лавочку как можно скорее. Волтури я сам позвоню, донор давно готов… давай, бегом.
Услышав стон правее, я обессилено повернула голову и разглядела толстые стальные прутья решетки, за ними – койку с белым постельным бельем. Все как в тюрьме или, хуже и более жутко – как в зоопарке содержат зверя: клетка, поднос с едой на полу… Мое внимание привлек человек, мужчина крупных габаритов: из-за решетки устало и обреченно смотрел Эммет… «Беги», – я прочитала по его слабым от действия успокоительного лекарства губам.