Она плюхнулась в кресло и пробормотала невнятное приветствие.
Дороти, не поворачивая головы, спросила:
— Как поживаешь, Жанет? А у тебя очень милый наряд.
— Перестань, я выгляжу ужасно.
Жанет Лагуно вытащила сигарету и принялась с гримасой ее разглядывать.
— Ненавижу эти так называемые вечерние платья. Чувствую себя в них точно в спасательном поясе. И волосы у меня в жутком состоянии. А виною всему Стив. Сегодня утром я встречалась с моим адвокатом и потом целый день думала о Стиве. А когда я вспоминаю своего мужа, я сразу старею на шестьдесят лет. Просто заболеваю.
— Ты говоришь ерунду, моя дорогая, — протянула Дороти. — Стив останется необыкновенно интересным мужчиной, даже если ты с ним разведешься.
— По-твоему, интересным? Это обычный прохвост и мошенник. Не представляю, зачем я именую себя княжной. Стив в Италии был не больше чем свинопасом, — Жанет устремила взор к хрустальному смесителю коктейлей. — Снова «Мартини»! Не выношу этого безобразия, но что поделаешь, выпью!
Она налила себе и подняла стакан.
— За самый счастливый день в моей жизни, когда я поймала мужа за тем, что он пытался заложить мои рубины. За здоровье князя Стива Лагуно, этого нищего негодяя!
У меня было мало опыта в обращении с дамами из Рено, но я быстро понял, что рисовать черными красками своих мужей они просто обожали. Именно по этой причине возбудила мое любопытство маленькая Флер Вицкоф. Она сильно отличалась от всего общества.
Флер спокойно сидела на диване рядом с Ирис. Она была красива: льняные волосы, отличный цвет лица и изящные спокойные руки. Поскольку она дружила с разводящимися дамами, то, наверно, была лет тридцати, но выглядела как девятнадцатилетняя. За все время она ни разу не вспомнила о муже, с которым собиралась расстаться, да и вообще говорила мало. В глазах ее таился едва прикрытый испуг.
Жанет передвинула смеситель.
— Ты, Флер, принадлежишь к числу неприспособленных людей. Выпей!
— О, нет, спасибо. Дэн всегда готовил для меня специальный «Мартини», без джина…— Флер остановилась, и ее девичьи щеки залил густой румянец. Беспомощно махнув рукой, она прошептала: — Ну хороню, уговорила, выпью.
— Вливаю в себя напитки, — сказала Жанет, — наполняю живот едой, а к чему это приводит? Вот ты, Дороти? Съедаешь в пять минут столько, что этого бы хватило здоровому коню на десять дней, и сохраняешь хорошую фигуру. Каким образом? Может, платишь сатане взятки?
Лакей (каким-то чудом Лоррен сохранила это ископаемое) принес еще один смеситель. Жанет поправила юбку и спросила:
— Скажите, Ноэль, когда вы ожидаете возвращения мисс Плейгел?
— Мне трудно ответить точно, миссис, но полагаю, она приедет скоро. Я слышал, как она говорила мистеру Френчу и мисс Бурнет, что обед подадут в восемь.
Вальтер Френч был старшим единоутробным братом Лоррен, а Мими Бурнет его невестой, которую он высмотрел где-то в Лас-Вегасе.
Выдав такую информацию, лакей торжественно удалился, а Жанет сказала:
— Хвала небесам, что сегодня нас не осчастливили видом этой пары голубков. Совершенно не понимаю, каким чудом у Лоррен оказался такой окостеневший брат, помесь слизняка с буйволом. Ужас!
— У них же разные отцы, моя дорогая. — Дороти Фландерс зевнула. Она напоминала прекрасного питона, который собирался подремать после сожранной антилопы. — Он совсем не такой страшный, просто не заслуживает того, чтобы постоянно торчать при Мими Бурнет.
— Никто не достоин торчать около Мими, — перебила Жанет. — Я знаю этих маленьких роскошных созданий с глазами, сверкающими, как две звезды, блуждающие неизвестно где.
Флер Вицкоф внезапно наклонилась вперед.
— Почему вы обе такие насмешницы? Со мной мистер Френч всегда был очень любезен. А Мими, по-моему, просто очаровательна!
— Очаровательна?! — Жанет ядовито расхохоталась, — Ты, Флер, сама наивность.
Дороти кивнула головой и машинально бросила обольстительный взгляд в мою сторону.
— Знаете, сэр, эта Мими Бурнет имеет презлющий характер, настоящая мегера.
У меня возникло сильное желание ответить: «Трудно этому поверить», — но я воздержался. После месяцев, проведенных на море, воображение рисует тебе сентиментальные образы бедных, беспомощных женщин, оставленных на суше.
Ирис смотрела на меня с беспокойством. Я понимал ее опасения, она боялась, что наше пребывание в доме Лоррен окажется столь же несчастливым, сколь и жизнь в Сан-Франциско. Она наклонилась и взяла меня за руку. Я чувствовал запах ее духов, единственных, которые любил.