Через день или два был проведен специальный митинг для обсуждения новой ситуации. Было несколько точек зрения. Некоторые члены кибуца считали свое положение под властью арабов невозможным. Они будут оторваны от кибуцного движения и от рынка в Тель-Авиве. Новое Арабское государство может не потерпеть на своей территории этого маленького островка еврейства, и дискриминация, от которой они бежали, снова может стать их участью. Или их просто выдворят из Арабского государства, и они утратят все, что создали. Один из выступавших предположил, что обмен населением может решить эту проблему; арабы из Еврейского государства могут переселиться в Яд-Мордехай, а они займут арабскую деревню. Даже мысль о таком решении привела всех в ужас; они любили каждую пядь земли, которую сами возродили и засадили.
Другие, наоборот, с жаром доказывали, что надо остаться на месте; возможно, формальности на границе не будут строгими и не помешают продолжению связей с Тель-Авивом. Они считали, что их дружеские отношения с местными арабами могут стать чем-то более значительным - исторической миссией во имя мира и взаимопонимания между двумя государствами. "Мы никуда отсюда не уйдем", - заявляли они.
Ни один из поселенцев не имел ясного представления о том, что надо делать. Некоторые были растеряны и обескуражены. Они чувствовали, что есть силы, над которыми они не властны и которые сами решат их судьбу.
Митинг закончился очень поздно, но люди расходились по домам, продолжая рьяно спорить. Как бы они ни радовались по поводу возникновения Еврейского государства, сколько бы разных мнений о своем будущем ни высказывали, все они чувствовали, что тучи над Яд-Мордехаем сгущаются.
Тридцать шесть палестинских евреев было убито арабами в первую же неделю после решения ООН о разделе. Насилие явилось отражением непримиримости арабских государств с данным решением. Отряды вооруженных арабских нерегулярных войск внезапно появились во всей Палестине; группами "Арабского фронта" руководил бывший муфтий Иерусалима, который в течение всей войны вел прогитлеровскую пропаганду. Эти отряды терроризовали население арабских деревень, не считались с авторитетом мухтаров, запугивали тех, кто придерживался более умеренных взглядов. Начались инциденты на дорогах, - арабы пытались перерезать коммуникации и изолировать еврейские поселения. Нападения из засады на дороге Иерусалим - Тель-Авив стали столь частыми, что приходилось учреждать конвой. Англичане же, продолжая свою старую политику, зачастую останавливали и обыскивали конвоиров. Иногда они забирали оружие, оставляя евреев во власти арабов, которые хладнокровно их убивали. Они были озабочены своими проблемами, связанными с необходимостью ухода из страны, и не могли, а иногда и не хотели преградить путь преступлениям.
Вначале вокруг Яд-Мордехая не было волнений, но некоторые признаки заставили поселенцев забеспокоиться. Все меньше и меньше арабских женщин с детьми стали приходить в амбулаторию к доктору Геллеру. Прекратились дружеские визиты к мухтару. На полях арабы выполняли свою работу без криков приветствия, как это бывало прежде. Наконец, один из них сказал своему еврейскому соседу:
"Будем снимать урожай в мире, если Аллаху это угодно. Но в нашей деревне много чужих, и они вооружены. Они угрожают друзьям евреев". От этих крестьян Яд-Мордехай узнал с величайшим удивлением, что немецкие и югославские нацисты, а также итальянские фашисты вступили в арабские отряды, которые расположились в деревнях. Им удалось скрыться от военного трибунала на Ближнем Востоке, и сейчас они стали наемниками у арабов, дабы поднять дух нерегулярных войск.
Черное асфальтовое шоссе, которое раньше казалось роскошью, стало теперь грозной опасностью. Кибуц продавал свою продукцию в Тель-Авив и закупал там все необходимое; два грузовика совершали рейс туда и обратно ежедневно. Ни для кого не было секретом, что рано или поздно на них нападут, и отправлявшиеся в дорогу каждое утро спрашивали себя - не случится ли это сегодня? Грузовики сопровождал гафир, вооруженный своей старой итальянской винтовкой, с пятидесятью патронами, разрешенной властями. Под шапкой у него была припрятана ручная граната.
Время от времени Абу Фатха из Бейт-Джиржа или другие арабские друзья, не желавшие идти на поводу у "чужаков", предупреждали водителей грузовиков об опасности. "Не езжайте сегодня, сегодня будет неспокойно". И ничего не случалось долгое время - вплоть до одного декабрьского вечера, когда грузовик возвращался из Тель-Авива домой. Когда машина подъехала к деревне Барбара той самой, которая приглашала людей из Яд-Мордехая на "сульху", - Гафир увидел группу арабских женщин, выкатывающих бочки прямо на дорогу. "Возьми влево!" крикнул он шоферу Менахему и выстрелил в воздух. Женщины разбежались, оставив половину дороги свободной. Однако из апельсиновой рощи - с одной стороны и из-за домов - с другой - открыли огонь по грузовикам. Гафир в ответ стрелял из своего древнего ружья, которое, хоть и было с кривым прицелом, но производило много шума. Пуля пробила кабину Менахема, а потом он услышал резкий стук металла о металл - пули прошивали бидоны. Грузовик Мотки, который ехал следом, тоже был прострелен в нескольких местах. Грузовики прибавили скорость и вскоре были вне опасности. В кибуце водители осматривали повреждения, а их жены и друзья толпились вокруг. Менахем попытался скрыть свою нервозность неудачной шуткой. "Должно быть сегодня в Барбаре праздник, - сказал он.
- Их пули пролетали мимо меня за целый фут". Но никто не улыбнулся; всем было ясно, что со временем появятся и жертвы.
На собрании кибуц решил покрыть броней свои грузовики. Стальные щиты должны были стоить столько же, сколько сами грузовики, а их тяжесть резко ограничивала возможность перевозок; но выбора не было. Маленькая мастерская Яд-Мордехая отложила в сторону все остальные работы, чтобы сделать кабины грузовиков безопасными для водителей.
Отряд Пальмаха - девушки и ребята - был приставлен к кибуцу для охраны грузовиков. Командовал отрядом высокий, веселый юноша, которого звали Гершон. В свои двадцать два года он уже считался ветераном. Молодые люди жили в палатках и деревянных хибарках и половину дня работали на полях, чтобы прокормить себя. Жители кибуца были в восторге от веселой и храброй молодежи из Пальмаха и прозвали своих защитников "километровым отрядом - каждый солдат весит не больше килограмма и ростом не выше метра". Девушки не носили форму и сопровождали грузовики в качестве "пассажирок". Их обязанностью было спрятать оружие под своей одеждой при появлении англичан, которые не решались их обыскивать.
Во время обычного учебного похода пальмахского отряда произошел инцидент, положивший конец дружеским отношениям между Яд-Мордехаем и его ближайшим соседом - деревней Дир-Санид. Когда солдаты приближались к деревне, их обстреляли. В ответ они открыли огонь и бросили ручную гранату. Такой инцидент уже не мог быть улажен за общим столом. Мухтар кибуца Рубен и Салек Бельский, полевой сторож этого года, засунув револьверы в сумки седел, поскакали на конях к деревне. При их приближении уже не раздавались дружеские крики приветствий. Арабского мухтара не было дома. В прежние дни детей послали бы за ним, даже если бы он находился в поле; теперь же он был недосягаем. Рубен обратился к его насупившимся сыновьям. "Мы хотим мира и мы верим, что наши люди будут жить в дружбе, - сказал он. - Может быть, нам суждено жить под властью арабов, и если это случиться, мы будем хорошими гражданами нового государства. Но мы не допустим нападений на наше поселение и на солдат, живущих у нас". "Будьте уверены, мы будем знать, как защитить себя, - твердо сказал Салек. - Передайте наше предупреждение отцу и старейшинам".