"Какой зуб болит?" - спросил врач. "Этот", - ответил Залман, показывая наугад. Не утруждая себя долгим обследованием, врач выдернул зуб. Когда Залман добрался к Хаське, прижимая ко рту окровавленный носовой платок, у него осталось только десять минут.
Другие женщины вели себя так же, как и Хаська. Постоянно прислушиваясь к грохоту орудий, они предавались своим интимным воспоминаниям, со страхом думали о своих мужьях, боясь их потерять, и старались не утратить самообладание здесь, среди детей. Они уединялись, чтобы выплакать свое горе, затем, чувствуя необходимость разделить со всеми общее беспокойство и печаль, опять собирались вместе. Они привыкли и горе, и радость делить вместе.
Несмотря на все меры предосторожности, дети все-таки узнали о жертвах. "И откуда только эти дети узнают все? Из воздуха, что ли?" Одна четырехлетняя девочка высказала свое беспокойство матери, няне другой группы. "Папа очень болен, - сказала она матери. - У него очень высокая температура. Завтра я пойду навестить его. Нет, я не буду будить его, я только взгляну в щелочку. Но если он не будет спать, я подойду и поцелую его". И на глазах у матери она прошлась на цыпочках вперед и назад, изображая, как она осуществит эту утешительную выдумку.
Маленький мальчик вспоминал подготовку к обороне. "Пулемет всегда стоял в нашей комнате, и я его накрыл одеялом, чтобы он не запылился. Амран приходил в нашу комнату заряжать и разряжать, и все дети хотели помочь ему чистить патроны. Увидите, этот пулемет прогонит всех противных египтян. Они испугаются и убегут. А мой папа будет героем".
Радио принесло сообщение о втором дне сражения. Шестнадцать убитых и много раненых, поселение разрушено, защитники просят подкрепления и боеприпасов. Но никаких имен. "Если ты узнаешь что-нибудь, пожалуйста, скажи мне", - просили друг друга женщины.
На третий день пребывания в Рухаме женщинам было велено собираться в дорогу. Они ехали всю ночь, а в Тель-Авиве их встретил Нафтали Гросс, казначей кибуца, посланный вместе с детьми, чтобы позаботиться о них и устроить их в других поселениях. Женщины обступили его в ожидании новостей, но он знал не больше их. Казалось странным находиться в почти нормальном городе. Усталые и подавленные, женщины не в состоянии были ответить прохожим, откуда они прибыли со своими подопечными. Они не могли произнести слова "Яд-Мордехай", боясь потерять самообладание в присутствии детей. Отвечали водители: "Это дети из Негева, их пришлось эвакуировать". Как будто оказавшись перед лицом смерти, люди понижали голос и тихо удалялись.
Младших детей поселили в кибуце около Хайфы, а старших отправили в тот самый бетонный дом в Натании, где они жили, когда были еще малышами. В этих двух местах они и их няни ждали до конца сражения.
Через несколько лет после сражения, когда Яд-Мордехай опять расцвел, офицер американской армии посетил кибуц. Алекс и Тувия показали ему поле битвы и рассказали историю сопротивления. "Я не могу понять этого, - сказал офицер. - Я бы взял это место за час".
Героизм защитников нисколько не умаляется от желания выяснить, почему египтяне, располагая превосходящими силами и мощными средствами огня, за два дня ожесточенных боев не сумели захватить Яд-Мордехай. Насколько я могу судить, для этого имелись три причины, и все они были результатом определенных условий египетского общества. Первой была неподготовленность армии к войне; второй - плохое физическое состояние войск; третьей - низкий боевой дух.
Не кто иной, как египетский министр обороны предупредил свое правительство, что армия не готова к войне. Когда на границах были сконцентрированы войска для вторжения, солдатам дали понять, что они должны войти в Палестину, чтобы помешать королю Трансиордании Абдале захватить больше, чем ему полагается. Они не ожидали серьезного сопротивления. Те офицеры, которые яснее представляли себе обстановку, ужаснулись, когда им было приказано наступать на Иерусалим и Тель-Авив. Некоторые из них стали протестовать; среди них был и полковник Мохаммед Негиб, командовавший силами, наступавшими на Яд-Мордехай, и возглавивший позже восстание против короля Фарука.
Совершенно очевидно, что неопытность офицеров явилась важным фактором в поражении. В своей офицерской школе они изучали стратегию по классическим британским учебникам, но никогда до этого не оказывались в реальной боевой обстановке. Они допускали ошибки. Солдаты, находившиеся среди защитников Яд-Мордехая, знали, что кибуц может быть побежден в том случае, если враг будет наступать с нескольких сторон одновременно. Египтяне не сделали этого; наоборот, офицеры направили восемь пехотных атак против одного и того же поста 1, который был хорошо защищен заграждением из колючей проволоки и имел преимущество в том, что располагался на тридцатифутовой высоте. На второй день они изменили свою тактику в том, что стянули к этому месту еще больше артиллерии; они не искали другого подступа для пехоты. У них были танки, однако в первые два дня они пользовались ими лишь как платформами для орудий.
В дневнике египетского офицера, который был позже захвачен в плен в той же войне, есть целый ряд объяснений поражениям при Яд-Мордехае, отражающих замешательство и неуверенность командования.
1) Офицер на передовой линии получал приказы из тыла, и это мешало ему выполнять свои функции.
2) Офицер, командующий пехотой, вмешивался в выборе целей для артиллерии, хотя этим должен заниматься только офицер артиллерии.
3) Запаздывание пехотной атаки в первый день было обусловлено специальными причинами. Артиллерия была вынуждена продолжать стрельбу и зря потратила неисчислимое количество боеприпасов.
4) Надо было уделить больше времени для подготовки орудий, прежде чем открывать огонь.
В ходе боя египтяне совершили много других ошибок. Однако эти ошибки были компенсированы значительным превосходством сил, вооружения и еще одним фактором. Они могли довести защитников до полного изнеможения непрерывным обстрелом и жаждой. Какими бы плохими ни были планирование и руководство военными действиями захватчиков, преимущество было полностью на их стороне.
Второй причиной первоначального поражения египтян явилось плохое физическое состояние рядовых солдат. Война является наивысшим испытанием общества; способность солдата большей частью определяется его прежней гражданской жизнью. В 1948 году Египет был страной, в которой большая часть населения жила в условиях невероятной нищеты. 75% деревенских жителей были поражены билгарцией, определенным видом глистов, попадающих в организм из загрязненных вод оросительных каналов. Такой больной отличается вялостью и отсутствием энергии; в конечном счете, он погибает в молодом возрасте, когда паразиты проникают в печень или другие органы. По имеющимся данным, до второй мировой войны предполагалось, что продолжительность жизни десятилетнего египетского мальчика не превысит 38 лет; в 1948 году положение оставалось почти таким же.
Трахома получила такое распространение, что в Египте было больше ослепших людей, чем в Индии - почти в четыре раза больше. Туберкулез, малярия, венерические болезни . . . Раньше феллах (Египетский крестьянин.) широко пользовался гашишем, чтобы поднять свою работоспособность, а когда распространение этого наркотика было взято под контроль, он стал прибегать к черному чаю, который заваривал в такой концентрации, чтобы добиться наркотического эффекта, действующего на нервную систему и систему пищеварения. Из числа населения, подверженного всем этим болезням, армия набирала рядовых. В 1943 году, выступая в египетском сенате, генерал Алува Паша заявил, основываясь на своем опыте, что девяносто процентов всех призванных в армию являются физически негодными.
Солдат, которому приказывали наступать, идя навстречу взрывам гранат и точному огню винтовок и пулеметов Яд-Мордехая, имел и другие недостатки. Как правило, он был неграмотным. Он был суеверным; из-за страха перед злыми духами нельзя было посылать его в ночной патруль и еще менее - в ночные атаки.