По всему было видно, что мой сосед — ревностный блюститель приличий: он ничего не прощал людям. Однако сам он с той минуты, как сел рядом со мной, ни разу не вспомнил о приличиях. Он один занял две трети сиденья и уперся локтем мне в бок, заглядывая поверх моего плеча в газету. Не выдержав, я сложил ее и отдал ему. Он пробежал беглым взглядом по заголовкам и тут же вернул мне. Однако едва я развернул ее снова, как опять почувствовал у своего плеча его физиономию. Потом он принялся разглядывать мое лицо, словно желая убедиться, что я действительно похож на одного из его знакомых. Когда я вынул бумажник, чтобы заплатить за проезд, он стал изучать его содержимое и возмущенно фыркнул, обнаружив, что бумажник пустой. Даже мои ботинки не укрылись от его пристального взгляда. Вероятно, он хотел узнать, новые они или уже побывали в ремонте, а заодно определить и качество носков. Смутившись, я спрятал ноги дальше под сиденье, чтобы успокоить его и себя тоже. Тут ему поневоле пришлось отвернуться от меня, и он уставился на девушку и молодого человека.
Я сидел далеко от окна, и мне ничего не оставалось, как только наблюдать за пассажирами. Однако этого развлечения хватило ненадолго. С первого взгляда можно было понять, что все они — точные копии моего бесценного соседа. Тогда я тоже обратил свой взор к юноше и девушке. Я заметил, как менялось выражение лица юноши, пока он рассматривал свою попутчицу, ее волосы и фигуру. Очевидно, она понравилась ему. Может быть, сначала она привлекла его внимание, как всякая хорошенькая девушка привлекает внимание молодого человека, но потом я увидел, как улыбка на его лице становилась все шире, лицо засветилось, пальцы возбужденно и бессознательно терзали цепочку. Я подумал: «Прекрасно. Он хочет заговорить с ней».
Юноша сколько угодно может смотреть на девушку, это легко и просто. Улыбнуться ей — еще проще. Но вот заговорить с ней — уже проблема. Я помню, эта проблема занимала все наше поколение, когда мы были студентами. Вероятно, среди нас не нашлось бы ни одного, кого бы она не мучила.
Чуть ли не каждый день кто-нибудь из друзей отзывал меня в сторону и начинал длинные предисловия, пытаясь уверить, что речь идет не о нем самом, а об его товарище, а потом забывался и продолжал взволнованно: «Я люблю, я обожаю ее! Она такая красивая! Я ее вижу каждый день, сижу рядом с ней на лекциях (или в автобусе) и часто улыбаюсь ей; иногда мне кажется, что и она мне улыбается… Ну, скажи, что мне делать?» И я советовал: «Заговори с ней!» Тогда несчастный начинал нервно смеяться и восклицал: «Это я и сам знаю! А только как? Как мне с ней заговорить?» С этим вопросом он обращался, конечно, не только ко мне; я был лишь одним из многих, кому он поверял свои сомнения и кого просил о помощи. Однако проблема так и оставалась неразрешенной многие месяцы, а иногда и годы. Один мой товарищ любил свою избранницу целых пять лет, не осмеливаясь заговорить с нею. А когда наконец, собрав всю свою храбрость, он выпалил ей несколько заготовленных фраз, то так растерялся, что, пробормотав какие-то извинения, тут же убежал, не дожидаясь ответа.
А девушкам тоже не легче. Правда, они не кричат всему миру о своих чувствах, как юноши. Они страдают молча; пылающий в их груди огонь, который разгорается еще сильнее от нежных песен и романсов, не погасить слезами и вздохами.
Так мы и существовали — юноши и девушки, — обмениваясь взглядами и улыбками, и при этом нас разделяла невидимая, неизвестно кем построенная, прозрачная стена, которую никто не отваживался разрушить… Но наше время прошло. Мы и не заметили, как соседские ребятишки, недавно еще совсем маленькие, выросли, голоса их окрепли, а у некоторых даже появились усы. Теперь в разговоре с нами они не перестают повторять, что они уже взрослые…
А юноша все улыбался, смущенно и растерянно, вертел головой и переминался с ноги на ногу. Он то искал что-то глазами под сиденьями, то вдруг поднимал голову и принимался изучать потолок автобуса, при этом изо всей силы сжимая поручень, чтобы показать, какие у него крепкие мускулы, потом оглядывался на пассажиров и тут же снова обращал свой взгляд к девушке.
Я усмехнулся. Перед юношей стояла та же проблема, которая в свое время так затрудняла нас. Смущение его было очевидно, и я был готов держать пари, что ему не добиться успеха там, где терпели неудачу мы.
Он продолжал атаковать девушку взглядами, но та упорно не поднимала глаза и смотрела на своего маленького брата. Однако на лице ее блуждала легкая загадочная улыбка. Было ясно, что хотя она и не видит устремленных на нее взглядов юноши и притворяется, будто даже не замечает его, но отлично знает и о его присутствии, и об этих настойчивых взглядах, словно у нее тысяча невидимых глаз, тайно сообщающих ей обо всем, что происходит вокруг.