На севере раскинулся Центральный парк — зеленый прямоугольник с озерами, дорогами и строениями. Большую его часть закрывает громада Рокфеллер-центра. Наконец, на юге видны небоскребные созвездия, а еще дальше — выход в океан, где совсем крошечная, совсем незаметная затерялась на своем островке Статуя Свободы.
Вокруг Эмпайра другие небоскребы. Где-то на чудовищной глубине живут улицы, похожие на медленно ползущие, протянутые вдоль домов трепещущие пестрые ленточки из детских механических игрушек с приклеенными на них фигурками людей и машин. Из-за хаоса гигантских домов не видна четкая решетчатая планировка Манхаттана. Всюду крыши. На крышах своя жизнь: чахлые или густые сады, теннисные корты, гаражи, газгольдеры и т. д.
Когда Нью-Йорк видишь отсюда, становится ясным, что это город такой же, как и все другие, что далеко не все дома здесь небоскребы, а улицы — Бродвеи. Здесь много высоких домов, но много и одно-, двух и пятиэтажных зданий. Можно лишь пожалеть, что из-за бешеной спекуляции землей хозяева всех этих зданий думали не о красоте города, а лишь о том, как разместить побольше контор и офисов на каждом квадратном метре, чтобы в свою очередь извлечь побольше выгоды. С высоты Эмпайра виден весь хаос нью-йоркской застройки.
Когда ходишь по нью-йоркским улицам, испытываешь ощущение придавленности. В окружении чудовищных небоскребов, холодных, и презирающих все живое, все человеческое, люди всегда чувствуют себя маленькими.
Есть на свете колоссальные здания, которые возвышают человека, вызывают гордость тем, что их построил человек. Таков Кремль, таков афинский Акрополь; парижская Эйфелева башня, вашингтонская Национальная галерея и многие другие. Они светлы и ясны, приветливы и человечны. А нью-йоркские небоскребы, будь то новые, светлые из стекла и стали или старые, закопченные, всегда уродливы. Они мрачны, высокомерны, холодны. Когда я как-то проезжал мимо нью-йоркского кладбища, то обратил внимание на плотно прижавшиеся один к другому надгробия — каменные прямоугольники. Кладбище напомнило мне архитектуру Нью-Йорка в миниатюре.
Из этого не следует, что я не преклоняюсь перед строителями небоскребов. Чтобы возвести эти высоченные, узкие башни на крошечных участках земли, нужно подлинное искусство, изобретательность и точный расчет. Но самими небоскребами восхищаться нет причин, и вряд ли они радовали сердца своих строителей — искусных и бесстрашных американских рабочих. Да и сами причины строительства небоскребов чужды трудовому человеку: спекуляция, погоня за наживой, бешеная конкуренция.
Небоскребы
Тысячи американцев — писателей, журналистов, политических деятелей — оправдывали и превозносили небоскребы как воплощение американизма — американского духа и американской техники. И лишь немногие относились к ним скептически. Например, крупнейший американский архитектор Франк Ллойд Райт прямо писал, как из оригинального проекта «настоящего высокого здания, созданного его учителем Ф. Салливеном», возникла настоящая тирания небоскребов.
В ответ на замечание Райта «некто», стоя у свободного земельного участка, где работали экскаваторы, ответил: «Участок принадлежит мне и принадлежит мне вверх без конца». Это заявило его Величество Законное Землевладение. Владелец земли имел право продать свой выгодный участок в «лотерее землевладений», увеличивая тем самым скученность в своем районе «вверх без конца». К этому еще поощрял и сам город, стремящийся к сверхконцентрации. Рород торопился расти вверх. Архитекторы, рекламируемые как оптовые производители прибыльной площади, пропагандируют для своих опрометчивых заказчиков высокое, высшее и высочайшее. Призывается изобретательский гений, который помогает и содействует архитекторам и заказчикам в этом славном предприятии, именуемом производством прибыльной площади и считающемся настоящим доказательством прогресса и величия Америки.
Нью-йоркские небоскребы начали строить давно, еще до первой мировой войны. Цены на землю в центре Нью-Йорка, в Манхаттане, вблизи биржи, вблизи всех крупнейших банков и контор были настолько высоки, что волей-неволей единственной возможностью оправдать чудовищные расходы было строить на участке как можно более высокое здание. Чем больше этажей приходится на квадратный метр земли, тем дешевле она обходится. Например, в Эмпайре, имеющем 102 этажа, на каждый квадратный метр земли, занимаемой его основанием, приходится приблизительно 102 квадратных метра площади. Сам Эмпайр занимает площадь менее гектара.
Сейчас в Нью-Йорке сотни небоскребов, из них 38 самых высоких. Каждый из них имеет свое название. Список возглавляет Эмпайр, за ним следует 77-этажный Крейслер высотой почти 350 метров, 72-этажный Манхаттанский банк, 70-этажный Рокфеллер-центр… Знаменитый отель «Уолдорф-Астория» занимает в этом списке четырнадцатое место, 39-этажный небоскреб Организации Объединенных Наций — предпоследнее.
Очень своеобразно происходит строительство американского небоскреба. Вот, например, как строили в 1955–1956 годах 42-этажный 180-метровый Сокони-Мобил-билдинг, высящийся недалеко от Центрального вокзала. Когда очередной этаж покрывали настилом для пола, кран-деррик возводил вертикальные опоры, на которых держался каркас следующих двух этажей, и укладывал поперечные балки. После этого кран-деррик поднимали на следующий этаж, и работа по возведению этажей продолжалась тем же порядком. На сооружение каждого этажа требовалось два Дня.
Небоскреб имеет очень сложное хозяйство. В подвалах Сокони-билдинга целый гектар занят распределительными щитами, комнатами управления, водяными насосами, вентиляционными установками, установками для кондиционирования воздуха, для отопления. При этом надо иметь в виду, что пар для отопления поступает с расстояния полутора километров из специальной теплоцентрали. Есть еще второй машинный зал в середине небоскреба и третий — в ангаре на крыше.
В Сокони-билдинге работают 32 лифта, которые перевозят тысячи служащих и десятки тысяч посетителей. Нью-йоркцы в среднем ожидают лифт не более 17 секунд. По прошествии этого времени они вторично нажимают кнопку. А после 30 секунд начинают возмущаться. Все это надо учитывать: а вдруг придет выгодный клиент, нажмет кнопку, подождет 17 секунд, опять нажмет, а еще через 13 секунд возьмет да уйдет. Убыток! И вот изобретаются хитроумнейшие лифты с электронным автоматическим управлением, которые каждые 30 секунд останавливаются на каждой площадке, сами определяют, где больше людей ожидают лифт, специально выезжают в рейс за каким-нибудь одиноким посетителем. застрявшим на малопосещаемом этаже, и т. д.
При возведении небоскребов существует и еще одна серьезная трудность — отсутствие строительной площадки. Небоскреб сооружается на относительно крошечном участке, окруженном другими домами, а если даже там есть дворы, то арендовать их стоит огромные деньги. Поэтому подача материалов должна быть рассчитана буквально но секундам. Например, вот как возводился Сокони-билдинг. Ежедневно около шестидесяти грузовиков по точному расписанию въезжали на строительство. Все, что завозилось утром, должно было быть пущено в дело до обеда, так как после обеда начинался новый завоз. Строители вынуждены были работать как на конвейере. Каменщик клал в день четыреста кирпичей — ни одного больше, ни одного меньше, бригада клепальщиков ставила двести пятьдесят заклепок. И не дай бог не успеть поставить хоть одну! Малейшая задержка и там внизу грузовики вынуждены будут объезжать квартал, ездить вокруг строительства, угрожая нарушить железный график.
На таком строительстве рабочим приходится тяжело. Им почти до конца работ приходится подниматься со своими инструментами без лифта на верхние этажи. К тому же они ежедневно рискуют жизнью. А оплачивается труд строителя-высотника так же, как и любого другого рабочего. Например, плотник, работающий на строительстве небоскреба, получает столько же, сколько плотник, строящий курятник.
Корреспондентка ежемесячника «Ридер Дайджест», который трудно заподозрить в желании очернить американскую действительность, описывая строительство Сокони-билдннга, рассказывает, например, о том, как одни рабочий, инженер по образованию, бывший летчик, должен был проверять качество заклепок на каркасе. Для этого в люльке, висящей на веревках, он целый день двигался но фасаду, постукивая молоточком.