Разумеется, при всех общих чертах, свойственных мировым городам, при всей их многоликости каждый такой город имеет немало характерного, присущего только ему. Нью-Йорк — город «желтого дьявола», огромный спрут, финансовый и индустриальный гигант, ядро мегалополиса; Париж замечателен историческими традициями, это подлинный музей, богатый памятниками, шедеврами архитектуры и искусства. Мехико удивительно сочетает в себе тысячелетнюю историю и современную культуру. Токио — город-«феникс», почти целиком разрушенный во время войны, а сегодня претендующий на первое место в мире по людности, соединяющий в себе своеобразие архаичного уклада жизни и ультрасовременную технику. Дакар — город, вынесший на себе бессчетные бури войн и колониальных репрессий, город молодой африканской страны, ныне распрямляющей плечи. Наконец, Мельбурн — промышленный и торговый центр «провинциальной» Австралии, город почти без прошлого, но с будущим.
Именно эти индивидуальные черты описываемых в книге городов мне и хотелось подчеркнуть. Города эти разного ранга. Мегалополисы Нью-Йорка и Токио — гиганты, их население приближается к пятнадцати миллионам, Париж меньше по размерам и населению, но не меньше по своему значению.
Дакар куда скромнее, однако это один из старейших и наиболее развитых центров Африки, где у большинства городов столь мрачное прошлое и столь светлое будущее. Мехико хотя и расположен в Северной Америке, но это крупнейший, важнейший и типичнейший город Латинской Америки, и потому о нем рассказано в книге. Что касается Мельбурна, то это второй по величине и значению город Австралии, и он в той же мере представляет эту часть света, в какой другие города представляют (хотя и весьма условно) континенты, на которых они расположены.
Некоторые из проблем, упомянутых в книге, стоят не только перед западными мировыми городами, они типичны для мировых городов вообще, а следовательно, и для крупных городов социалистических стран. Главное не в этом. Главное в том, как эти проблемы решаются.
В социалистических странах, и прежде всего в Советском Союзе, где основная забота государства — это благополучие населения, находятся все необходимые средства для преодоления трудностей городов, в то время как в буржуазном государстве таких средств найти невозможно.
В Советском государстве решение городских проблем облегчается тем, что у нас единое в масштабах страны распределение необходимых материальных и финансовых средств, единое генеральное планирование городов, не сталкивающееся с интересами частных собственников, не подверженное спекуляции, коррупция, что у нас правильная политика предоставления жилищ, исключающая неравенство и несправедливость и основанная на заботе прежде всего об остронуждающихся; большое значение имеет и централизованное снабжение, государственная торговля… Словом, все то, о чем, повторяю, не могут и мечтать капиталистические города.
СЕДЫЕ КАМНИ ПАРИЖА
История маленького корабля
Есть такие города, о которых не знают ничего, есть такие, о которых знают немного, например, как они называются и в какой стране находятся. А вот о Париже многие знают многое.
С детских лет по романам Дюма и Гюго, Бальзака и Золя узнаем мы историю этого города, о знаменитых людях, которые родились, жили и творили в нем свои великие или черные дела.
С д’Артаньяном мы гуляем по садам Тюильри и бесконечным коридорам Луврского дворца, с Квазимодо любуемся городом, стоя возле химер Собора Парижской Богоматери, с Жаном Вальжаном проникаем в парижские клоаки, с Гаврошем сражаемся на баррикадах…
Когда мы становимся старше, неповторимый облик этого города предстает перед нами на полотнах бесчисленных художников, писавших Париж.
Новые ворота Лувра в 1640 году изобразил на своей картине Абрагам де Вервер, ворота Сен-Дени в 1730 году — Гюбер Робер, площадь Согласия в 1829 году — Джузеппе Ганелла. И если этих мастеров знают не все, то вряд ли у нас найдется культурный человек, не знакомый с репродукциями картин Ренуара и Моне, Матисса и Пизаро, Утрилло и Бюффе, Тулуз Лотрека и Марке… Тех, кто на протяжении столетий запечатлевал Париж, его улицы и площади, памятники и дома, людей и Сену.
Ну а за последние годы кино и телевидение еще больше приблизили к нам столицу Франции. Думаю, не ошибусь, взяв на себя смелость утверждать, что нет на свете другого зарубежного города, чья история и внешний облик были столь хорошо знакомы советским людям.
Вот почему всегда так трудно писать о Париже. Трудно еще и потому, что жизнь здесь настолько кипуча, в таком постоянном обновлении, что за нею трудно уследить.
Париж бесконечно разнообразен. И хотя многие наши писатели и журналисты (в том числе и автор этих строк) писали оном раньше, я сделаю это снова в надежде, что скажу что-нибудь, пусть немногое, о чем не говорили другие. Ведь любой город каждый воспринимает по-своему, открывает в нем что-то свое, рассказывает о том, что больше всего поразило именно его.
Возможно, кое-что из последующего некоторым читателям знакомо, утешусь мыслью, что для других это неизвестно, а то, что известно им, незнакомо первым.
Впервые я попал в столицу Франции в 1946 году в декабре. Это, вероятно, для Парижа самый унылый месяц.
Овощные лотки с грифельными досками, на которых каждый день мелом пишутся цены, огромные старомодные автобусы с неизменной рекламой на радиаторе, широкие бульвары, усаженные платанами, видная отовсюду игла Эйфелевой башни… Не знаю почему, но все это вызывает у меня особое настроение — смесь грусти, радости, неясной тревоги.
В декабре Париж окутан туманом. Белая громада Сакре-Кёр не слепит глаза в лучах утреннего солнца. По бурым стенам высоких каменных оград, где еще видны старинные надписи «Не вешать афиш. Закон 1881 г.», извиваются струйки дождя, на увитых плющом парапетах Сены букинисты, эти «продавцы разума», как называл их Анатоль Франс, ворча укрывают зонтами свое ветхое книжное богатство. В дожде блестят торцы мостовой, какой не встретишь почти ни в каком другом большом городе, где ее давно заменил асфальт.
Сыро, промозгло и зол ветер.
…С тех пор я бывал в этом городе без малого четыре десятка раз — надолго и проездом, весной и осенью, летом и зимой.
Весной, когда солнце широкими бликами ложится на старинный торец и неожиданными яркими вспышками отражается в стеклах машин, когда запах бензина смешивается с запахом ранних цветов, овощей, легкого сигаретного дыма.
Зимой, мало чем отличающейся от нашей осени, слякотной и чаще всего бесснежной. Средняя температура января немногим более 3 С. И лишь изредка, как, например, в 1971 году, улицы города покрывает снег и ртуть в термометре опускается до —20°.
Бывал летом, когда жара растопляет асфальт и выгоняет всех людей, кто имеет деньги, к морю, а кто не имеет — в парки и сады, когда кажется, нечем дышать и незачем двигаться и впечатление такое, что улицы вымерли.
Надолго ли, нет ли, зимой или летом приезжал я в этот город, но снова и снова бродил по его просторным площадям и узеньким кривым улочкам, вдоль набережных Сены и по аллеям садов, в десятый раз заходил в музеи, театры, на выставки и ярмарки, поднимался на Эйфелеву башню и спускался в душное неглубокое метро. Не уставал ходить и ходить, смотреть и смотреть, видя новое в старом и традиционное в новом.
«Париж — город контрастов». Город контрастов! Сейчас такое определение встречается у нас едва ли не в каждом очерке о каждом западном городе. А между тем Бальзак именно о Париже впервые сказал эту фразу. Контрасты здесь во многом: в жизни обитателей, в архитектуре, в укладе быта, даже в истории…