— Хорошо, хорошо, я уже спускаюсь, — негромко сказал он.
Сойдя вниз, Гидеон увидел, что пес стоит у передней двери, ощетинившись и подняв уши.
Он взял фонарик со стола в холле. Ева тронула его за локоть.
— Не лучше ли позвонить в полицию? Пожалуйста, послушай меня.
— Из-за чего? Из-за енота?
— Ты же не знаешь, енот этот или что-то еще.
— Подумай сама, пока полиция сюда доберется, здесь уже никого не будет. И не беспокойся, я только взгляну и все.
— Тогда возьми с собой Зебеди.
— Нет, он останется с тобой.
— Боже, ты меня пугаешь.
Гидеон поцеловал ее в лоб.
— Я просто не хочу, чтобы Зеб гонялся за енотами, — сказал он и, отведя задвижку, повернул ключ. — Придержи его, чтобы не помчался за мной.
Через секунду Гидеон уже стоял на крыльце и притворял за собой дверь. После темного дома ночь уже не казалась такой непроглядной, и он легко различил ведущую к воротам дорожку, крышу припаркованного на улице «лендровера» и темный массив деревьев за ним. Тучи скрыли луну и почти все небо, оставив лишь пригоршню разбросанных звездочек. Сырой, промозглый ветер шуршал сухими листьями, подгоняя их к забору.
Гидеон замер, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в притихшую ночь, пытаясь определить, что могло встревожить собаку.
Ничего.
Ни постороннего звука, ни тени, ни вообще чего-либо необычного.
Он немного успокоился, но, прежде чем возвратиться в дом, решил проверить машину.
Переступив через окаймлявшие дорожку с обеих сторон низкие кустики, Гидеон неслышно пробежал по влажной траве к калитке. Тонкая кожа мокасин почти мгновенно промокла от росы. Он уже взялся за щеколду, когда вдруг заметил, что «лендровер» мерцает изнутри.
Сжав резиновую рукоятку фонарика, Гидеон осторожно откинул щеколду и уже начал открывать калитку, когда дверца на дальней стороне машины мягко захлопнулась, и глуховатый мужской голос произнес тоном крайнего разочарования:
— Черт!
В Сторожке снова залаял Зебеди, и тут же, словно этого было мало, воротная петля издала протяжный сухой скрип.
Не теряя ни секунды, незнакомец повернулся и помчался по тропинке к дороге. Гидеон, позабыв об осторожности, рванул за ним.
И тут же понял, что сделал это зря. Во-первых, незнакомец имел изначальное преимущество в пять-шесть ярдов, а во-вторых, на ногах у него определенно были не мокасины.
Гидеон потерял оба уже после первых двух-трех шагов, и с этого момента исход погони не вызывал сомнений. Подпрыгивая и бормоча проклятия, он еще сделал по инерции несколько шагов, потом остановился и включил фонарик. Жиденький лучик метнулся вдогонку, но силенок достать быстро удаляющуюся фигуру ему не хватило.
— Будь ты проклят! — громко выругался Гидеон и, сделав мысленную пометку заменить батарейки, побрел обратно, высматривая в траве свалившиеся мокасины.
Натянув промокшие туфли, он бегло осмотрел «лендровер» и направился к дому. На крыльце, придерживая за ошейник Зебеди, ждала Ева.
— Ну что? — язвительно осведомилась она. — Еноты?
— Похоже, что нет.
— Что случилось? Ты как?
— Я в порядке, вот только ногу разбил. Попробовал его догнать, да мокасины свалились. Этот мерзавец порезал брезент на «лендровере».
— Что? Шутишь? Думаешь, он пытался угнать машину?
— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что он шарил внутри, но что рассчитывал там найти — не представляю.
Ева поежилась.
— Ладно. Если ты закончил гоняться за грабителями, то, может быть, вернемся в дом? Еще немного, и я просто умру от холода.
— Зачем было выходить? Я же просил подождать в доме.
— Как я могла сидеть там, не зная, что происходит? А если бы тебе понадобилась помощь? Думаешь, это тот же, что уже наведывался раньше?
Они вернулись в относительно теплый холл. Гидеон запер дверь.
— Не знаю. В прошлый раз в их распоряжении был целый вечер. Не представляю, зачем было возвращаться.
— Ну, очевидно, затем, чтобы обыскать «лендровер». В тот вечер машины возле дома не было, так ведь? Ты ездил на ней в галерею.
— Да. Но на кой черт обыскивать «лендровер»? У меня и в доме-то ничего особенно ценного нет, а уж в машине и подавно.
Он сел, сбросил мокасины и вытянул замерзшие ноги к плите.
— И это все, что тебя беспокоит? — спросила Ева. — Знаешь, я ведь там тряслась не от холода. Мне действительно было страшно.
— Да, конечно. Извини. — Гидеон погладил ее по руке. — Не могу сказать, что мне это нравится, но пока я не знаю, кто он и что ему нужно, сделать ничего нельзя. Ясно только одно, действовать он предпочитает втихую.