— Ммм. Конечно, рад.
— А своих хочешь? — спросила она после долгой паузы.
— Когда-нибудь.
Ева притихла, и он, немного погодя, поцеловал ее в макушку.
— Что-то не так?
— Нет, просто думаю.
— Как твое вчерашнее свидание?
— Хорошо.
— Ты сказала, это какой-то старый друг…
— Да, Тревор. Мы познакомились с ним, когда я была замужем за Ральфом. Он тоже художник.
— О? Соперничество?
— Не совсем. Он пишет большие полотна, использует много красок и дает своим творениям претенциозные названия, например «Одиночество» или «Интуиция».
Гидеон выгнул шею, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.
— Тебе они не нравятся?
— Картины как картины, только не настоящие.
— Что ты имеешь в виду? Что они копии?
Она покачала головой.
— Нет, я имею в виду, что его мотивы чисто коммерческие. Иногда он просто проводит по холсту кистью без всякой мысли — расставляет мольберты по кругу и оставляет на каждом по полосе, только разного цвета. За полчаса может выдать с десяток картин. Все дело в том, что Тревор моден. Устраивает в год две выставки и всегда все продает. Люди платят десятки тысяч!
Гидеон завистливо вздохнул.
— То есть ему достаточно поработать несколько дней в году. Ловко устроился.
— Тревор смеется над ними, — пожаловалась Ева. — Это нечестно.
— Ну, его трудно в чем-то винить.
— Конечно. Хуже всего, что он действительно талантливый художник.
Гидеон сделал еще глоток кофе.
— Я думал, может быть, старая любовь… Знаешь, как это бывает…
Ответом был тычок в бок, и в этот момент телефон зазвонил снова.
— Господи, уже почти одиннадцать. Почему бы тебе просто не отключить его?
— Причина простая: всякое может случиться. У Пиппы или Тилли. — Он осторожно отодвинул ее в сторону и прошел в холл.
— Гидеон Блейк? — осведомился мужской голос.
— Да. А вы кто?
— Артур Уиллис. Слышал, вы занимаетесь лошадьми. Вроде как знаете к ним подход.
— Иногда получается, — осторожно ответил Гидеон.
— Надеюсь, вы сможете мне помочь. У моей дочери есть пони. Жена говорит, что его нужно отдать, но Кэти… Девочка в нем души не чает. Просто не представляю, что с ней будет, если пони отдать.
— А в чем проблема? — спросил Гидеон.
— Он непредсказуем, понимаете? Обычно ведет себя нормально, но иногда на него как будто что-то находит, и тогда уже никого не слушает. Супруга боится, что Кэти может пострадать. Вы не могли бы приехать и посмотреть? Бедняжка не вынесет, если с ним придется расстаться. У меня есть знакомый, так вот он говорит, что вы можете определить, в чем дело.
— Взглянуть приеду, но обещать ничего не буду, — сказал Гидеон, проклиная болтливого «друга». — Где и когда вас найти?
— Как насчет завтра? У Кэти нет занятий.
— Хорошо. — Гидеон записал адрес и, условившись созвониться в два часа дня, положил трубку, из которой еще неслись слова благодарности.
— Знаешь, ты тряпка, — сонно проворчала Ева, когда он снова опустился рядом с ней на диване.
— Будто я без тебя не знаю. Но когда речь идет о девочке и пони…
— Ты тряпка, — твердо повторила она. — Слабак. Идешь у всех на поводу. А теперь как насчет того, чтобы уделить немного внимания и мне?
Глава 10
Трясясь на «лендровере» по длинному ухабистому проселку к полю, о котором говорил Артур Уиллис, Гидеон думал о своих отношениях с Евой.
Они завалились в постель сразу после полуночи и после короткой любовной схватки еще долго лежали, глядя через окно в спальне на звездное небо и разговаривая ни о чем, как это делают любовники по всему миру.
Утром Ева встала раньше, бодрая и веселая, приняла душ, приготовила завтрак на двоих, а потом села в «астон мартин» и уехала открывать галерею. Целуя ее у двери, он подумал, что мог бы еще лет двадцать скользить по волнам таких вот легких, беззаботных отношений, но тут же понял, что нет, этого было бы недостаточно. Ночью, в заполненной страстью темноте, этого хватало, и даже потом, когда они согревались тающим жаром утоленного желания, ему тоже не требовалось ничего больше, но утром, перед наступающим новым днем, Гидеон чувствовал — чего-то недостает.
И так было всегда.
Лошадка дочери Артура Уиллиса жила, с несколькими другими, на огромном, неухоженном поле, служившем, похоже, еще и кладбищем для старых автомобилей и нежелательной домашней техники.
Качая удивленно головой — и как только животные могут жить в таком месте, среди искореженного металла и протянутой колючей проволоки, и не калечиться? — он прошел вдоль вытянувшихся в ряд полузаброшенных строений, подслеповато таращащихся на мир сквозь замызганные стекла, словно тщась понять свое первоначальное предназначение.