Эти слушания давно закончились, но неприязнь осталась. И я использовал именно эти слова «нарушить правила», «пересекать границы дозволенного» во время якобы закрытых дебатов. Очень мило, когда мне бросают в лицо моими же собственными словами, но, возможно, это было даже справедливо.
— Этот конкретный студент мёртв, — сказал я.
— Так что теперь его личное дело лёгкая добыча?
— Я здесь не для того, чтобы спорить о правовых мелочах.
— Нет, конечно же, нет, Джейкоб, ты же скорее склоняешь к комплексному представлению?
Это была пустая трата времени.
— Я не понимаю твоего молчания по поводу этого студента.
— Это меня удивляет, Джейкоб. Обычно ты такой приверженец правил. Информация, о которой ты спрашиваешь, конфиденциальна. Я защищаю частную жизнь мистера Сандерсона.
— Но он мёртв.
Мне не хотелось сидеть здесь, на этой веранде, где мы с моим любимым наставником провели столько замечательных часов. Я поднялся и потянулся за своим ноутбуком. Он не отдал его. Он снова начал тереть подбородок.
— Сядь, — сказал он.
Я сел.
— Ты расскажешь мне, почему это дело имеет для тебя такое значение?
— Это сложно объяснить.
— Но ведь очевидно, что это важно для тебя.
— Да.
— Как умер Тодд Сандерсон?
— Он был убит.
Эбан закрыл глаза, как будто его откровение могло сделать всё намного хуже.
— Кем?
— Полиция ещё не знает.
— Иронично.
— Почему?
— То, что он умер насильственной смертью. Я помню это дело. Тодд Сандерсон ранил сокурсника в перебранке. Вообще, эта формулировка не совсем отражает действительность. По правде говоря, Тодд Сандерсон чуть не убил сокурсника.
Эбан Трейнор снова отвёл взгляд и сделал большой глоток вина. Я хотел, чтобы он рассказал больше. Спустя какое-то время он всё-таки продолжил.
— Это произошло в четверг на пивной вечеринке Чи Пси.
Чи Пси спонсировало пивные вечеринки каждый четверг, столько, сколько я себя помню. Власти пытались прекратить эту традицию двенадцать лет назад, но богатый выпускник просто купил дом за пределами кампуса специально для этих целей. Он мог бы пожертвовать деньги и на более достойное дело. Вместо этого он купил дом для вечеринок для своих более молодых братьев по студенческой общине, чтобы они могли пуститься в пьянство. Попробуй, пойми.
— Естественно, оба участника были пьяны, — сказал Эбан. — Сначала были оскорбления, но потом, мало кто сомневался, что именно Тодд Сандерсон превратил словесную перепалку в телесную. В конечном итоге, второй студент, извини, не помню его имя, может быть Маккарти или Маккэфри, или что-то в этом роде, был госпитализирован. У него было сломан нос и раздроблена скула. Но это было не самое худшее.
Он снова сделал паузу. Я намекнул, что жду продолжения:
— А что было худшим?
— Тодд Сандерсон чуть не задушил того студента. Понадобилось пять человек, чтобы оттащить его. Тот студент был без сознания. Его пришлось реанимировать.
— Вау, — сказал я.
Эбан Трейнор на мгновение закрыл глаза.
— Я не понимаю, какое это теперь имеет значение. Мы должны дать ему покоиться с миром.
— Я спрашивал не из-за праздного интереса.
На его губах появилась слабая улыбочка.
— О, что ты, Джейкоб. Ты, как никто другой, праведный человек. Я уверен, что твой интерес в этом деле не иной, как разумный и благонамеренный.
Я пропустил это замечание мимо ушей.
— Так почему ты отпустил его без наказания? — спросил я.
— Ты читал моё заключение.
— Читал. Что-то о необычных смягчающих обстоятельствах.
— Правильно.
Я снова ждал, полагая, что мой следующий вопрос очевиден. Но, поскольку Трейнор ничего не сказал, я выдал надлежащую фразу:
— Какие смягчающие обстоятельства?
— Тот студент, Маккарти. Так его звали. Теперь я вспомнил.
Трейнор глубоко вздохнул.
— Мистер Маккарти отпустил уничижительное замечание по поводу одного события. Когда Сандерсон услышал это замечание, он, до некоторой степени объяснимо, потерял над собой контроль.
Эбан предупредительно поднял руку, как будто я собирался возразить, хотя я и не планировал делать ничего подобного.
— Да, Джейкоб, я знаю, что мы не оправдываем жестокость никакими обстоятельствами. Уверен, что это была бы твоя позиция. Но мы рассматривали это необычное дело со всех сторон. Мы выслушали всех сторонников Тодда Сандерсона. Один, в частности, защищал его с большим вкусом.
Я посмотрел ему в глаза, и заметил насмешку в них:
— И кто это был, Эбан?