— Нравится?
— Очень. Вы художник?
— Боже упаси, нет. Я управляю пекарней и кафе в городе, — она подала руку. — Обычно меня называют Куки-печенька.
Я пожал её руку.
— Стойте. Печенька управляет пекарней?
— Ага, знаю. Чересчур, да?
— Может быть, немного.
— Художницу зовут Натали Эйвери. Она сидит вон там.
Куки показала на женщину в солнечных очках.
— О, — сказал я.
— Что «о»?
Учитывая солнечные очки в помещении, я считал её создателем «Завтрака в Америке». Ларс только что закончил читать. Публика отреагировала дежурными хлопками, но Ларс, выпятив вперёд аскотский галстук,[7] поклонился, словно это было громом оваций.
Все, кроме Натали, быстро поднялись. Мужчина с бородой и кучерявыми волосами прошептал ей что-то, когда поднялся, но она по-прежнему не двигалась. Она так и сидела, скрестив руки, казалось, потерявшаяся в сущности собаки Гитлера.
Я подошёл к ней. Она смотрела сквозь меня.
— Домик на вашей картине, где он находится?
— А? — спросила она испугано. — Нигде. Что за картина?
Я нахмурился.
— Вы Натали Эйвери?
— Я? — казалось, вопрос озадачил её. — Ага, а что?
— Картина с домиком. Мне она по-настоящему понравилась. Она… Не знаю. Она трогает меня.
— Домик? — она села ровнее, сняла очки и потёрла глаза. — Ааа, точно, домик.
Я снова нахмурился. Не знаю, какой я ожидал реакции, но явно не такой сдержанной, как эта. Я посмотрел на неё. Иногда до меня туго доходит, но когда она снова потёрла глаза, понимание настигло меня.
— Вы спали! — сказал я.
— Что? Нет, — сказала она и снова потёрла глаза.
— Чёрт возьми! Так вот, почему вы надели солнечные очки. Чтобы никто не понял.
— Шшш.
— Вы спали всё это время.
— Не говорите никому.
Наконец, она посмотрела на меня, и я понял, что у неё милое личико, и она красива. Вскоре я осознал, что Натали обладает тем, что я называю «медленной» красотой. Это красота такого типа, что сначала и не заметишь, а потом она начинает поглощать, затягивать. И с каждым разом, как ты её видишь, она нравится тебе всё больше. И в конечном итоге, наступает такой момент, когда ты начинаешь думать, что она никак не меньше, чем ошеломляющая. Всякий раз, когда я видел её, всё моё тело реагировало на неё, как будто это было в первый раз.
— Это было так очевидно? — спросила она шепотом.
— Вовсе нет. Я просто подумал, что вы пафосная задавака.
Она изогнула бровь.
— А какая бы ещё маскировка лучше гармонировала с этой толпой?
Я покачал головой.
— Я подумал, что вы гений, когда увидел ваши картины.
— Правда? — казалось, она была застигнута врасплох этим комплиментом.
— Правда.
Она прочистила горло.
— И теперь вы увидели, насколько впечатление бывает обманчиво?
— Теперь я думаю, что вы дьявольски гениальны.
Натали понравилось.
— Нельзя винить меня в этом. Этот Ларс как снотворное. Он открыл рот, и я заснула.
— Меня зовут Джейк Фишер.
— Натали Эйвери.
— Не хотите, ли выпить по чашке кофе, Натали Эйвери? Похоже, вам бы не помешало.
Она колебалась, изучая моё лицо до тех пор, пока я не начал краснеть. Она заправила локон чёрных волос за ухо, встала и приблизилась ко мне. Помню, как я подумал, что у неё удивительно изящная фигурка. Она была меньше, чем я представлял, пока она сидела. Она посмотрела на меня снизу вверх, и улыбка медленно растянула её губы. Это была, должен сказать, замечательная улыбка.
— Конечно, почему нет?
Образ той улыбки, сохранившийся в голове, ярко вспыхнул, а потом, смилостивившись, исчез.
Я был в Библиотечном баре с Бенедиктом. Вообще-то, Библиотечный бар был старой, отделанной тёмным деревом библиотекой на кампусе, недавно преобразованной в модное питейное ретро заведение. Владельцы были достаточно умны, чтобы не менять практически ничего в старой библиотеке. Книги по-прежнему стояли на дубовых стеллажах, рассортированные в алфавитном порядке, по десятичной системе Дьюи или что там используют библиотекари. Баром служил старый абонементный стол, подставками — старые ламинированные картотечные файлы, а светильниками — зелёные библиотечные лампы.
Молодые барменши собирали волосы в пучки и носили старомодную одежду, и, конечно же, очки в роговой оправе. Ага, фантазийные библиотечные красотки. Один раз в час из громкоговорителя раздавался громкий библиотечный тсс, и барменши срывали очки, распускали пучки на головах и расстёгивали блузки.
Банально, дёшево, глупо, но это работало.