Даже во время тех четырех лет, что он занимал должность премьер-министра «под руководством» Дмитрия Медведева, Путин оставался на самом верху «вертикали власти». Он превратил эту расхожую фразу наряду со многими другими, вроде «суверенной демократии», в политическое определение, помогающее в том числе его манипуляциям с покорным парламентом, усмирению политических соперников, устрашению врагов (а иногда – отправлению оных в тюрьму) и контролю над средствами массовой информации.
Тем не менее, несмотря на все влияние Путина в системе, которую он построил, это влияние нельзя считать абсолютным или по определению долговечным. Фиона и Клиффорд последовательно и настойчиво указывают на его ахиллесову пяту: нарастающие сложности с адекватным реагированием на чаяния населения страны.
В основном это проблема структурная – система извращенная, с нулевой динамикой. Когда вся тяжесть принятия решений сконцентрирована на вершине, низовой уровень ослабляется, а ведь именно там гражданам необходимо эффективное управление.
Наиболее яркий пример, приведенный авторами, – это события сентября 2004 года, когда чеченские террористы взяли в заложники более тысячи человек, большинство из которых были школьниками, в Беслане, в Северной Осетии. Местные власти и контртеррористические подразделения оказались вынуждены ждать приказов из Москвы. Из-за задержек с получением этих приказов противостояние вылилось в кровавую резню, во время которой погибло более 300 заложников, включая около 200 детей.
Есть еще одна персональная слабость Путина как лидера – он слишком гордится своей силой. От каждого, кто докладывает ему, а это практически любой российский чиновник, он требует откровенности. При этом, когда сам отчитывается перед народом, он иногда демонстрирует смесь тугоухости и изворотливости. Один из таких случаев произошел в августе 2000 года, когда после аварии подводной лодки «Курск» в Баренцевом море и провала затянутой спасательной операции Путин был недоступен для прессы.
После этого его много критиковали за равнодушие и отчужденность. Спустя более чем десятилетие оппозиция всколыхнулась по совершенно другой причине – на этот раз Путина обвинили, что он воспринимает народную поддержку как нечто само собой разумеющееся и при этом слишком все контролирует. 24 сентября 2011 года Путин опубликовал формальное объявление о том, что он намеревается быть следующим после Дмитрия Медведева президентом, как будто единственное, что требуется для занятия этого поста, – его желание. По мнению авторов, путинский «бренд персонализированной власти» выдыхается. В течение последовавших за этим заявлением месяцев брожение в обществе нарастало, пока не вылилось в массовые демонстрации под лозунгом «Россия без Путина», продолжавшиеся и в 2012 году.
И закончу я двумя комментариями об авторах этой замечательной книги.
Во-первых, в то время как Фиона и Клиффорд открывают уникальность отдельных аспектов личности Путина, проведенный ими анализ некоторых заявлений лидера России и его политических решений является хорошим подспорьем в понимании путинизма – термина, в настоящий момент широко применяющегося для описания того, что Фарид Закария назвал «нелиберальной демократией», особенно в тех случаях, когда упор делается на прилагательное, а существительное превращается в насмешку над самим собой. За наиболее экстремальный и грубый образец можно принять Александра Лукашенко, 18 лет железной хваткой держащего в своих руках Беларусь. Другими примерами, не такими вопиющими, но дающими общее представление о системе, можно считать руководителей иных стран бывшего СССР, таких как президент Украины Виктор Янукович и руководитель Азербайджана Ильхам Алиев.
Некоторые политические комментаторы с недавних пор начали применять термин «путинизм» и к политическим лидерам стран, расположенных к западу от бывшей советской границы, например венгерскому премьер-министру Виктору Орбану, когда-то законно избранному на свой пост реформатору, превратившемуся в авторитарного правителя. Поскольку это произошло в стране – новом члене НАТО и ЕС и в тот момент, когда бастионы трансатлантического союза демократических стран испытывали серьезные трудности, я считаю, что призрак путинизма уже бродит по Европе[1]. Это делает книгу Фионы и Клиффорда еще более актуальной и ценной.
Во-вторых, от себя могу добавить, что книга наполнена уникальной информацией, разоблачениями и серьезным анализом, что привело к изменению моего понимания многих процессов в отношениях между США и ельцинской Россией, с которыми я сталкивался в течение восьми лет, пока работал в Государственном департаменте. И тогда, и сейчас я считаю, что будущие историки, особенно из России, вряд ли будут так же благосклонны к правлению Ельцина и его наследию, как его современники. Недостатков и провалов у него хватало и как у политика, и как у личности. Неустойчивость и капризность проводившейся им политики усиливались его алкоголизмом и хронической болезнью сердца. Но я верю: в конце концов оценят по достоинству уничтожение им власти КПСС, его усилия по созданию открытого общества и независимых СМИ, стремление к настоящему партнерству с Западом и его поистине неоценимую роль в мирном распаде СССР. Мир никогда не забудет, что крупнейшая страна на планете могла распасться по сценарию Югославии, только с тысячами ядерных боеголовок на руках.
1
Отсылка к первой фразе из «Манифеста Коммунистической партии», написанного в 1848 году Карлом Марксом (1818–1883) и Фридрихом Энгельсом (1820–1895). Русское издание впервые было выпущено в 1869 году в Женеве, в России вышло несколько нелегальных изданий в 80-х годах XIX века. Фраза обычно служит для всякого рода парафразов, с заменой слова «коммунизм» на иное, соответствующее случаю, и применяется для описания ситуации, когда потенциальная угроза может исполниться, некое вероятное явление стать реальностью и пр.: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». –