Интересно, что в связи со смертью Ш. Х. ожидает меня в Америке, где, как говорят, страсти по Холмсу разгораются все жарче? Впрочем, мое желание ступить на тот берег таково, что пересиливает все возможные неудобства, порожденные прыжком мистера Холмса в пустоту. Соединенные Штаты и американцы с детства пленили мое воображение, их бурное, самобытное развитие, деловой напор, служащий двигателем небывалого, ослепительного прогресса молодой республики, должны подействовать на меня как сильный и оживляющий тоник.
Пять месяцев за границей. Моя дорогая жена, совсем не такая сильная, какой бы ей хотелось выглядеть в моих глазах, твердо настроена стать свидетельницей того успеха, который, по ее мнению, должна принести мне эта поездка. Пусть будет так. Этот проклятый ее недуг, невзирая на все мои усилия, развивается и двигается своим неизбежным курсом, а расстояние между нами увеличивается вне зависимости от того, где я нахожусь. Чем больше я открываюсь миру, тем дальше она удалялась от него, и энергию, которая затрачивается ею сейчас на меня, было бы куда лучше потратить на восстановление собственных ресурсов. Потому что этот бой в конце концов ей придется вести в одиночку.
Стало быть, прочь сожаления. Предстоящие дни быстро пройдут так, как они обычно проходят; я проведу свое турне по Америке и достаточно скоро вернусь домой. Ну а младший мой брат Иннес составит мне прекрасную компанию, благо два года службы в королевском фузилерском полку сотворили с юношей настоящее чудо. Нынче вечером в «Гаррике», когда он так рьяно бросился защищать меня, мне показалось, что Иннес живо напоминает того пылкого юнца, каким я сам был лет десять назад. Тогда мне выпал случай совершить краткое путешествие в обществе одного человека, о котором я по сию пору храню несравненные, самые яркие в моей жизни воспоминания…
Наш поезд отправляется в Саутгемптон с первыми лучами, корабль отплывет завтра в полдень. Жду не дождусь целой недели ничем не тревожимого, мирного отдохновения.
А до тех пор дневник…
— Иннес, живо отдай эти чемоданы носильщику, на то он здесь и находится! Не зевай!
— У нас еще уйма времени, Артур, — заметил Иннес, поднимая чемодан.
— Нет, не этот чемодан, в нем моя корреспонденция, не упускай его из виду…
— Я прекрасно знаю, где что находится… Пожилой носильщик взвалил первый кофр на свою тележку.
— Нас должен дожидаться экипаж, багаж нужно доставить к нему. Эй, носильщик, поосторожнее, этот ящик битком набит книгами!
Выкрикнув это, он отвел Иннеса в сторону.
— Дай этому малому полкроны, ни пенни больше, эти стариканы вечно устраивают показуху из борьбы с узлами да чемоданами. Черт возьми, где же Ларри?
— Поезд только что прибыл, Артур, — напомнил Иннес.
— И он, чтоб ему провалиться, должен был ждать нас здесь, на платформе. На кой черт было отправлять его днем раньше, если он не в состоянии найти…
— Сэр! Эй, сэр! Мы здесь!
Помахав рукой, Ларри поспешил к ним от вокзального входа.
Дойл бросил взгляд на часы и проворчал:
— Мы прибыли десять минут тому назад. Вовремя, по расписанию. А между прочим, суда тоже отплывают по расписанию и не ждут опоздавших.
— Послушай, Артур, до отплытия еще целый час. А вон и пароход! Думаю, что можно не беспокоиться…
Иннес указал на Королевский пирс, где на фоне серого, низко висящего неба выделялись массивные двойные красные трубы «Эльбы».
— Я успокоюсь только тогда, когда мы окажемся на борту, в своей каюте, а наш багаж будет надежно уложен в трюме, и ни мгновением раньше, — заявил Дойл, проверяя, в третий раз с момента выхода из поезда, билеты и паспорта.
— А ты, похоже, и вправду беспокойный путешественник, — заметил Иннес с ухмылкой, приберегавшейся для тех случаев, когда поведение старшего брата казалось младшему нелепым.
— Валяй, смейся. Вот опоздаешь на поезд или на пароход — тогда посмотрим, покажется ли тебе все это таким забавным. Представь, путешественника всегда подстерегает уйма препон, и любая оплошность может помешать ему добраться до места назначения. Прибытие куда-то вовремя не есть вопрос везения: это просто акт воли. А все, что противоречит этому, равносильно приглашению во вселенную хаоса, неразборчиво громоздящую на тебя все несчастья — правда, они вовсе не нуждаются в приглашениях…
— Сэр, вот и мы.
— Боже милостивый, Ларри, где ты был? Мы уж сто лет как прибыли.
— Прошу прощения. Сегодня выдалось сумасшедшее утро, — пропыхтел приземистый мужчина; ему пришлось пробираться навстречу основному потоку пассажиров.