Единственная реальная опасность, которая грозила заплутавшему в лесу путнику - встреча с лихими людьми. До сегодняшнего дня старый торговый тракт считался относительно безопасным. Но ведь не остыли еще головешки на пепелище, оставшемся на месте старого постоялого двора. Значит, Берт имел не мало шансов повстречать мерзавцев, желающих поживиться за счет проезжего путника.
Увидев вдали голубоватый огонек, юноша на мгновение растерялся, не уверенный в том, что глаза его не подводят. В том, что это был костер, он не сомневался, однако необычного цвета пламя испугало его и всеми оттенками ночи заставило играть воображение. В мыслях возникли образы существ, безобразных и преисполненных ненавистью ко всему человеческому роду. В душу скользким, противным червем вползло чувство опасности.
Некоторое время юноша в нерешительности постоял в тени гигантской, корявой сосны, всматриваясь в свечение костра, потом неторопливо двинулся вперед.
Подъехав чуть ближе, Берт разглядел стоявшую у обочины дороги повозку, груженную каким-то скарбом. Чуть позже он увидел сидевших у костра людей - трех мужчин, девочку и мальчика.
Люди! Всего лишь люди...
Облегченно вздохнув, юноша приблизился к костру. Благоразумие не позволило ему пренебречь обычными мерами предосторожности и рука его уверенно лежала на рукояти короткого меча, покоящегося в ножнах.
- Мир вам, - сказал он, спешившись. - Ночь темна и свет вашего костра виден за многие версты и манит обещанием согреться.
Ответил ему мужчина, одетый в серый потертый по швам кафтан, сотканный по старому, бывшему еще при прежнем государе в моде обыкновению и не единожды заплатанные солдатские штаны.
- Ваше появление, - сказал он, - несколько неожиданно. Но раз уж так случилось, в столь поздний час этот костер согреет и вас.
Что-то противоестественное, не свойственное простолюдину почудилось Берту в этих словах и заставило его повнимательнее присмотреться к бродяге. Лицо, наполовину скрытое под капюшоном, не позволяло определить его возраст, однако этот человек, без всякого сомнения, был не стар. Что еще можно было сказать о нем? Да, пожалуй, ничего конкретного. Как ничего достоверно невозможно было сказать о людях незначительных, почти безликих, способных скрывать свою личину в толпе с легкостью поразительной и почти магической. Невозможно было даже определить сословие, к которому принадлежала эта странная личность. А уж о роде деятельности незнакомца можно было только строить догадки. В равной степени это мог быть и наемник, и дезертир из пограничья, и охотник. А мог он быть и обычным лиходеем, в поисках легкой наживы бродившим по здешним дорогам.
Куда проще дела обстояли с остальными людьми, сидевшими у костра. Толстяк, которого можно было принять разве что за торговца и доходяга неопределенного возраста, уплетавший за обе щеки черствый кусок мяса, конечно же, были низкого происхождения.
А еще были дети...
Чьи это дети?
Задаваясь этим вопросом, Берт привязал коня к повозке и уселся на поваленное дерево, рядом с толстым торговцем, показавшимся ему наиболее достойным доверия.
- Как тебя зовут, парень? - Невзрачный человек насадил на длинный кинжал кусок вяленного мяса и протянул его Берту. Не желая возникновения чувства неловкости, тот дрожащими руками взял в руки угощение.
"Надо рассказать, - думал он. - Они ведь не знают, что случилось там, за лесом. А этот огонь... Одни боги ведают, что это за люди и какая проклятая магия заставляет костер так гореть..."
И, находясь в затруднении, рассматривая голубое пламя, словно пытаясь найти в нем ответы на свои вопросы, юноша ответил:
- Берт.
- Я - Гартон. Промышляю ловлей зверя, - невзрачный человек бесцеремонно ткнул пальцем в сторону толстяка. - Его зовут Отто. Парень в лохмотьях - Вишка.
- А тебя как зовут? - спросил Берт у девочки.
- Я - Мирта, - ответила она, потом кивнула в сторону мальчика. - Это Тоат.
- Он ее брат, - тихо произнес Гартон.
- Хорошая одежда, добротная сбруя..., - заговорил Вишка. - Ты, должно быть, служишь оруженосцем у какого-нибудь рыцаря, или прислуживаешь у одного из тех жирных мональе, которые заправляют городом.
- Я был пажом. Конь и оружие мне достались от господина, которому я был когда-то отдан в услужение. Он отпустил меня с напутствием и надеждой на то, что я найду достойного рыцаря, у которого смогу научиться воинской науке.
- Твой прежний господин поступил достойно, - сказал Гартон. - Не всякий мональе способен одарить своего слугу такими дарами. Обычно, оперившихся воробьев просто выгоняют взашей из благородного дома.