Она высоко подняла эти пальцы, показывая их Стратису:
— Посмотри на эти пальцы. Разве они для вязальных спиц?..[144]
Она остановилась, тряхнула головой, как это делают плакальщицы, собралась с духом и, словно внутри нее рухнула некая перегородка, завела плаксивую рапсодию:
— …Разве эти пальцы для прялки?..[145] Я желаю видеть их и утром и вечером… Я бы распускала ей волосы до колен по розовой коже… И восторгалась бы ими и… молилась бы им и приносила бы им все цветы с гор и все травы лесные — и тимьян, и… афану, и вербу, и конизохи, и заячий сон, и поликомби… по которым прыгает господский козленок… по которым прыгает рыжий бычок, да… и… приходят девицы погадать и посмотреться на себя голыми в зеркалах, а мою сестренку, которая будет носить шкуру козочки, будет носить шкуру телочки,[146] чтобы трахнули… сестренку… сжимая этими пальцами… две толстые змеи, которые… ищут… стройные… груди ее… чтобы… чтобы…
Она завопила и выпустила безжизненно упавшую руку Лалы. А та застыла неподвижно в зеленом свете. Глаза Сфинги были стеклянными, губы пытались создавать неслыханные слова. Затем, словно кто-то ударил ее молотом по шее, она запрокинула голову, выбросила обе руки к плечам Лалы, словно задыхаясь, и одним рывком спустила с нее платье до пояса.
Оленята-близнецы выскочили и стали купаться в лунных источниках. Стратис ощутил на своем челе дуновение безумия. Он поднялся, грубо схватил Сфингу под руку и потащил ее вниз, не оглянувшись, не посмотрев назад.
Внизу, за большими вратами Сфинга освободилась яростным рывком, пошла, пошатываясь, и уселась на скале. Стратис оставил ее и стал искать машину. Ничего не появлялось. Перед мысленным взором постепенно соединялись образы, угнетая его. Не те, которые он видел сегодня, а те, которые он видел в Кефисии полтора месяца назад: Саломея и Лала у освещенного окна. Он почувствовал себя незащищенным, ему хотелось пить. И Саломея тоже воскликнула тогда: «Хочу пить!» «Тогда, — подумал он, — почему я ждал тогда… Почему не появился тогда между ними?..» Он увидел, как рука его обнимает Лалу, обнимает ее за талию. «…Саломея сочла бы это вполне естественным, и я бы спасся от сегодняшних мерзостей… Саломея… А Бильо?..» Свет того, первого полдня поразил его разум и оставил его израненным в мягких ощущениях ночи.
Кто-то впился ему в руку.
— Прошу прощения, господин. Как видите, я хромаю и оступился, — услышал Стратис.
Он встрепенулся и посмотрел на говорившего.
— Добрый вечер, дипломированный гид. Ты так и не назвал своего имени.
Гид попытался припомнить:
— А, рассеянный господин! Меня зовут Дорофеос Тамидис.[147] Когда-то я был восхитительным ребенком.
Теперь, при этом свете, морщины на его лице выглядели невыносимо глубокими.
— Знаешь, мне хотелось бы взглянуть на светильники, — сказал Стратис.
На лице Тамидиса появилось несчастное выражение:
— Светильники уехали в Америку. Видите ли, наши капиталы эмигрировали за границу… Однако у меня есть превосходные фотографии. Идемте.
— А позирующие натуры? — спросил Стратис.
Тамидис ответил с тем же несчастным выражением:
— Все они теперь на водах. Сезон, видите ли…
Он посмотрел вокруг, словно потерял что-то, а затем — на двух женщин, которые ожидали Стратиса за скалой. Хитрый блеск появился в его глазах:
— …Однако с нами осталась сапфическая дева, красоты изумительной, к сожалению, без партнерши… Может быть, та или иная из дам желает нарушить установленное?
— Веди нас, — сказал Стратис. — Надеюсь, дева будет на высоте.
— В высшей степени обученная, с абсолютным соблюдением тайны и превосходнейшего воспитания.
Казалось, он заучил наизусть мелкие объявления из «Эстии».[148]
— Мне нужна комната.
Тамидис озабоченно почесал себе затылок:
— Дева в присутствии посторонних? Трудно, она стыдливая.
— Ты ведь убедительный.
— Небольшое повышение вознаграждения будет еще убедительнее.
Стратис вернулся и сказал:
— Машины нет. У этого человека неподалеку заведеньице, пошли посидим.
Лала уставилась в землю.
— Да, в заведеньице, — сказала Сфинга так, будто ничего уже не помнила. — Останемся вместе на всю ночь.
Она попыталась было подняться на ноги, но снова села. Стратис поднял ее, и она поплелась, опираясь о его руку. Сделав несколько шагов, Сфинга вцепилась также в руку Лалы:
147