Вейл еще не ждал меня. Еще не прошло и месяца. Может быть, он прогонит меня. Но я не могла позволить себе ждать.
Я положила розу в сумку и вышла в ночь.
БЫЛО ОПАСНО путешествовать в такую погоду. Рассуждая здраво, я понимала это, и вся эта ситуация не ощущалась как опасность до тех пор, пока я не начала спотыкаться на промокших, черных как смоль лесных тропинках. Я так много времени проводила, думая о смерти от рук своей болезни, что легко забыла, что есть бесчисленное множество других способов, которыми она может меня забрать, и такая ночь, как эта, была полна ими.
В этот вечер мне потребовалось в два раза больше времени, чтобы пройти половину расстояния. Мне пришлось полностью сосредоточиться на дороге перед собой, стараясь не поскользнуться на размокших камнях или не утонуть в грязной жиже. В конце концов, дождь немного ослаб, но к тому времени я была настолько измотана, что уже не была начеку.
Я не видела окружавших меня мужчин, пока не стало слишком поздно.
В один момент я тащилась по дороге, а в другой — боль пронзила спину, когда меня с силой ударили о дерево.
Треск! Мой затылок ударился о дерево.
На мгновение все стало тусклым и размытым, хотя я отказывалась это признавать, я уже была на грани потери сознания от полного истощения. Одного удара было практически достаточно, чтобы перевести меня через эту грань.
Я попыталась вернуться к сознанию, моргая сквозь дымку на окружающих меня мужчин. Юноша прижал меня к дереву, положив руки мне на плечи. Позади него несколько человек кружили, как рыщущие волки.
При одном взгляде на них я поняла, что они голодают. Так было со многими в наши дни.
Юноша, державший меня, был высоким и широкоплечим, но он был едва ли больше ребенка. Из-за исхудалых углов лица трудно было определить его возраст. Шестнадцать, максимум восемнадцать.
Выражение его лица немного изменилось, когда я встретила его взгляд, и он быстро отвел его. Один из мужчин, стоявших позади него, подошел поближе. Он был пожилым, бородатым и с суровым, сердитым лицом.
Их пятеро. Я одна. Я никогда в жизни не наносила удары и не владела оружием.
Мне не нужно было быть отличным математиком, чтобы решить это уравнение. Я не пыталась сопротивляться.
— У меня нет ничего ценного, — сказала я.
— Чушь, — насмешливо сказал пожилой мужчина. Затем, обратился к остальным: — Возьмите ее сумку.
У меня упало сердце.
Я так торопилась в путь, что не выбирала, что взять с собой. Я просто бросила все в сумку. Мои инструменты были бесполезными для этих людей, ведь они даже не знали, куда их продать, но для меня они были всем.
— Там нет ничего, что можно съесть или продать, — сказала я.
Но они все равно выхватили сумку и стали рыться в ней. Я вздрогнула от звона небрежно звенящего стекла, сопровождаемого треском осколков.
Мое сердцебиение пульсировало в ушах.
— Пожалуйста, — сказала я. — Пожалуйста. Это для вас ничего не стоит. Я дам вам…
Боги, что я могла им предложить? У меня не было ничего ценного, что я могла бы дать им в обмен. У меня не было с собой денег. Дома тоже почти ничего. Я даже не подумала взять с собой еду, не то чтобы я думала, что эти мужчины будут довольствоваться объедками хлеба одинокой женщины.
Юноша, тот самый, который приставил нож к моему горлу, снова вздрогнул. Чувство вины? Это было чувство вины? Как бы я хотела, чтобы у меня лучше получалось читать людей.
— Держи нож у ее гребаного горла, Филипп, — огрызнулся мужчина, а затем улыбнулся мне ужасным выражением лица, как у рычащего волка. — Что? Что ты дашь нам вместо этого?
— Я… — Мой мозг не работал. Шестеренки были вязкими и замедленными от усталости. Он снова потянулся к сумке, и я сказала: — Нет. Пожалуйста. Как только вернусь домой, я дам вам вдвое больше.
— Как только ты окажешься дома? — насмешливо спросил мужчина. — О, я тебе верю.
Другие мужчины засмеялись. Филипп выглядел уявленным. Мой взгляд переместился на него, хотя он избегал смотреть на меня.
Мина попыталась бы наладить с ним контакт. Она бы знала, что сказать, чтобы он отпустил меня.
— Филипп?
Его глаза неохотно поднялись к моим.
Я должна была сказать ему какую-то трогательную просьбу, какие-то эмоциональные слова. Но эмоции и сентиментальность никогда не были моей сильной стороной. Вместо этого я сказала ему правду.
— Я не обманываю вас, — сказала я. — Я удвою стоимость этой сумки. Я обещаю тебе.
И я действительно, я действительно это имела в виду.