Я не осознавала, как сильно мне нравилось то, что Вейл не видел этого во мне, до этого момента, когда я поняла, что это должно закончиться.
— Я умираю, — выдавила я из себя.
Я не знала, зачем я это сказала. Теперь, когда он уходил, это действительно не имело значения. Боги проклинали нас, и казалось, что всему миру приходит конец.
— Я болею всю свою жизнь. Каждый год я не знаю, последний ли он. Я покидаю этот мир с тех пор, как меня в него привели. Никто не хочет в это верить, но это правда. Так было всегда. Я… я не могу остаться.
Ты хочешь больше, чем я могу дать.
Его руки поднялись к моему лицу. Он крепко держал меня, так что я не могла отвести от него взгляд.
Я всегда видела момент, когда все менялось, когда они понимали и начинали оплакивать меня, даже если я еще была жива, когда они понимали, что меня, стоящего перед ними недостаточно.
Но его взгляд был тверд.
— Все, что ты мне дашь, — повторил он медленно, словно хотел убедиться, что я все поняла. — Я возьму все.
Я и не подозревала, что всю жизнь ждала этих слов.
Я не привыкла к прощаниям. Я никогда не думала, что мне придется быть той, кто их скажет. Гораздо проще быть тем, кто уходит первым.
Я могла уйти сейчас и избавить себя от прощания, к которому я не была готова.
Но вместо этого я положила руки по обе стороны от лица Вейла, отражая то, как он держал меня.
Я притянула его к себе и поцеловала.
Глава
19
Не знаю, почему я ожидала, что поцелуй будет яростным и звериным, но первый поцелуй был тихим и нежным. Сладким.
Губы Вейла были мягче, чем я думала. Его борода щекотала мой подбородок. Сначала он просто провел губами по моим губам, словно хотел начать с того, чтобы узнать их форму, узнать, какова я на вкус.
Затем его губы приоткрылись, поцелуй стал еще глубже, и его язык, шокирующе робкий, встретился с моим. Моя разум был затуманен и расплывчат, что не имело ничего общего с моим истощением.
Прерывистое дыхание коснулось моих губ и этот маленький признак его сильного желания, зажег что-то внутри меня. Внезапно близость Вейла, тепло его обнаженной кожи, его вкус, его запах захлестнули меня.
Из моего горла вырвался крошечный беззвучный звук, и я поцеловала его в ответ. Сильнее. Глубже.
Он ответил на мой пыл с таким энтузиазмом, что у меня перехватило дыхание.
Он крепко держал мое лицо, его язык исследовал мой рот, а каждый поцелуй перетекал в другой. Боги, я никогда никого так не целовала. Каждое движение было таким интуитивным. Мне не нужно было останавливаться и гадать, чего он хочет. Это была та легкость, которую, как я думала, всегда должны чувствовать другие люди.
Одна его рука переместилась на затылок, запутавшись в моих волосах. Другая спустилась к талии, большой палец скользнул между пуговицами рубашки и коснулся моей обнаженной кожи. Одно это прикосновение заставило меня задохнуться.
Его язык заскользил по моему языку, а затем он отстранился. Охваченные моим пылом, мы оба упали на кровать.
Все было туманным, далеким.
— Ты ранен, — тихо сказала я.
— Невероятно, насколько лучше я себя уже чувствую. — Его усмешка была низкой и хриплой.
Но его улыбка померкла, и он посмотрел на меня долгим взглядом, и я поняла, что означает это молчание, вопрос, который он мне задает.
Я раздвинула бедра, открываясь навстречу жесткому давлению его желания между нами.
Его глаза потемнели, желание в них было таким острым, что меня распирало, и мне пришло в голову, что, возможно, я должна бояться — возможно, голод, который я видела в выражении лица Вейла, и чувствовала в том, как он прижимал меня к кровати, — был связан не только с сексом.
Хотя нет. Нет, страх пришел откуда-то еще. Не от грубости Вейла, а от его нежности.
Он убрал прядь волос с моего лба.
— Ты трясешься, мышонок.
Я скользнула кончиками пальцев под пояс его брюк, легким прикосновением прикоснулась к плоти его живота, нежной коже, твердым и слегка подрагивающим мышцам.
— Как и ты.
Мой голос был хриплым, низким. Вейл слегка опустил голову, когда я заговорила, словно хотел почувствовать слова на своих губах, но остановился, едва не встретившись с ними.
Мы оба не двигались. Не встречаясь в этом почти поцелуе, не отстраняясь, наши руки нащупывали пуговицы одежды друг друга, но не расстегивали их.