Домом смерти стало поле почерневших цветов.
— Ты шла сюда, — шептала она, — очень, очень долго.
— Лилит. Лилит.
Кто-то звал меня по имени. Знакомый голос, к которому я хотела повернуться своим лицом, чтобы увидеть. Я моргнула. Это было тяжело. Я увидела чистое небо.
Я еще раз моргнула.
Лицо.
Два лица.
Мина, моя сестра, ее глаза сияли ярче, чем когда-либо за долгое время. Ее слезы были теплыми на моей щеке.
Я открыла рот, и внезапная волна слов подступила к моему горлу — слов, которые я всю жизнь не знала, как ей сказать, ласк, которые я не знала, как ей предложить. Но я не могла говорить, мое дыхание было влажным и обжигающим, создавая на губах лишь железно-сладкие пузырьки.
Я моргнула.
Домом смерти стало поле цветов. Я уже смирилась с тем, что попаду туда, даже если опоздала на пятнадцать лет. Смерть шла рядом со мной.
— Похоже, тебе грустно уходить, — сказала она.
Я перестала идти.
Я понимала, что это было правильно. Мне было грустно уходить.
В другом мире нежное прикосновение повернуло мое лицо.
Глаза открылись с огромным, невозможным усилием.
Вейл склонился надо мной. Его рука сжала мою так крепко, что я почувствовала это на том свете. Возможно, в этом был смысл. Вейл, как и я, балансировал на грани жизни и смерти.
И опаленная роза, зажатая между нами, теперь увядала, как и я.
Глаза Вейла говорили: «Останься», и впервые в жизни я захотела этого. Я хотела остаться так сильно, что готова была умереть за это.
Я пыталась говорить, пыталась сказать ему…
— Ты хочешь жить, Лилит? — прошептал он.
Я снова моргнула и едва смогла открыть свои глаза.
Домом Смерти стало поле цветов, и кто-то тянул меня за руку, но я не…
— Лилит, ты хочешь этого? — снова прозвучал Вейла, снова, более неистовый.
И я знала, что он мне предлагает. Я знала, что он примет любой мой ответ.
Смерть остановилась. Повернулась ко мне.
На мгновение я встала между ними обоими. Вейлом и смертью.
Ты хочешь этого?
Я заставила себя открыть глаза.
— Быстрее, Лилит. — Голос Вейла был настойчивым, грубым, как будто он едва сдерживал слезы. — Ты хочешь этого?
Я хотела жизни.
Я хотела времени.
— Да, — задохнулась я, когда смерть схватила меня за руку.
Я почувствовала острую боль в горле, когда аромат мертвых роз захлестнул меня.
Где-то в далеком мире мое тело корчилось, легкие боролись за очередной глоток воздуха.
Я сопротивлялась. Смерть крепче прижалась ко мне.
— Я так долго этого ждала, — разочарованно сказала она мне.
Что-то горячее наполнило мой рот, скопилось в горле. Сладкое, с горьким привкусом.
Я поперхнулась и зашипела.
— Пей, — приказывал и одновременно умолял меня знакомый голос.
Мышцы, которые я едва контролировала, сделали глоток. Смерть была на вкус как лепестки роз. Она стекала по моему подбородку, скапливаясь в пыльной земле.
Пустые глаза смерти смотрели на меня, ее рука сжимала мою.
— Я хочу остаться, — сказала я.
— Это невозможно.
— Мне нужно остаться.
Я выдернула руку из хватки смерти. Отвернулась от поля цветов.
И я резко вдохнула воздух.
Вейл крепко прижал меня к своей груди, обнял, прижался лбом к моему. В его глазах стояли слезы, а на губах — кровь.
— Я хочу остаться, — задыхаясь, произнесла я.
— Я знаю, — прошептал он, когда его рот опустился к моему, и я растаяла в его объятиях, окруженная увядшими розами.
Глава
24
Миллион снов поглотили меня. Сны о моей матери, о моем отце. Сны о Мине. Сны о пыльной коже на шатких половицах. Сны о янтарных глазах и серебряных крыльях.
Мне снились будничные дни и страстные ночи. Мне снилось тело, прижимающее меня к кровати с шелковой простыней. Мне снились иглы, флаконы и лепестки цветов на стене.
Во сне я не могла дышать, и я боролась и боролась, а потом я опускала голову между коленями и захлебывалась кровью и розами.
Время шло. Прошло так много времени. Вспышки прошлого и будущего, этого мира и следующего, жизни и смерти. Боль и лихорадка. Сознание и бессознательность.
Я мертва — подумала я. Я мертва. Это смерть.
Или это жизнь?
Может быть, — произнес голос, — это что-то среднее, мышка.