Не менее пестрый ассортимент представляют собой изъятые у задержанных стволы: британский «уэбли-скотт», австрийский «глок», немецкий «вальтер ППК», итальянская «беретта», пистолет китайского производства «Черная звезда»[4] и местный самодельный револьвер из тех, которые у нас называют катта. Кажется, полицейские уверены, что нашли орудие убийства, осталось дождаться результатов баллистической экспертизы и объявить имя виновного.
Вчера Баркха Дас пригласила меня к себе на вечернее телешоу, чтобы взять интервью.
— Все эти годы в своей колонке вы усердно разоблачали махинации Вики Рая, — начала она. — Чем займетесь теперь, когда его больше нет в живых?
— Буду искать убийцу, — ответил я.
— Зачем? — удивилась Баркха. — Разве смерть Вики Рая для вас не облегчение?
— Нет, потому что я никогда не боролся с ним лично. Я сражался и буду сражаться против системы, позволяющей влиятельным богачам считать себя выше закона. Вики Рай — только внешний симптом проказы, поразившей наше общество. Если богиня правосудия и вправду слепа, его убийца должен ответить по всей строгости, точно так же, как этого заслуживал покойный.
И я повторяю свои слова для читателей. Моя задача — вычислить, кто убил Вики Рая. Профессионал, занимающийся журналистскими расследованиями, не имеет права на личные пристрастия. Такой человек обязан следовать холодной рассудочной логике от начала и до конца, куда бы ни завела его эта дорога.
Убийство — грязное дело, но в поисках истины часто приходится лезть в грязь. Понимаю, связать концы с концами будет ой как непросто. Придется основательно изучить биографии всех шестерых подозреваемых. Установить мотивы. Сопоставить свидетельские показания. И только тогда мы с вами найдем виновного.
Кто же это? Бюрократ или Барби? Иностранец или туземец? Большая шишка или мелкая сошка?
Сейчас я могу сказать читателям лишь одно: следите за новостями в моей колонке.
(обратно) (обратно)
ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ
Просто эти обвиняемые самые красивые.
Франц Кафка. Процесс
2. Чиновник
Мохан Кумар бросает взгляд на часы, освобождается из объятий любовницы и встает с постели.
— Уже три часа. Мне пора, — замечает он, выуживая свое нижнее белье из кучи перемешанной одежды у изголовья.
Кондиционер у него за спиной просыпается и выплевывает в сумеречную комнату немного тепловатого воздуха. Рита Сетхи сердито косится на неисправный аппарат.
— Чертова машинка, он хоть когда-нибудь работает? Говорила тебе, надо было брать «Уайт Вестингауз». А эта индийская дребедень и одного лета не протянет!
Окна закрыты ставнями, но знойная духота все равно ухитряется проникнуть в комнату, так что простыни кажутся шерстяными одеялами.
— Импортные кондиционеры не предназначены для тропического климата, — отвечает Мохан Кумар.
Он протягивает руку к прикроватному столику, где стоит бутылка виски «Чивас Ригал», но тут же отдергивает.
— Надо уходить. В четыре у нас заседание правления.
Рита зевает, потягивается и падает обратно на подушки.
— Далась тебе эта работа… Мистер Кумар, вы, случаем, не забыли, что вы уже не главный секретарь?
Мужчина морщится: ее слова — будто соль на свежую рану. Он еще не смирился с мыслью об отставке.
Тридцать семь лет подряд Мохан работал в правительстве — управлял, манипулировал, заключал контракты. А между делом обзавелся недвижимостью в разных городах, торговым пассажем в Уттар-Прадеше, на границе с Нью-Дели, и банковским счетом в Цюрихе. Обладать настоящим влиянием, весом — что может быть лучше? Решать судьбы штата одним телефонным звонком, отпирать любые закрытые двери при помощи связей, в порыве минутного гнева губить карьеры и целые компании, из прихоти дарить предприятия стоимостью в миллион рупий… Неуклонное восхождение по бюрократической лестнице внушило ему обманчивое чувство самоуспокоения. Казалось, так будет вечно. Однако время неумолимо бежало вперед, и вот уже стрелки жизни пробили шестьдесят,[5] одним ударом лишив Мохана всей упоительной власти.