Монах, стоящий рядом с гномом, затянул заунывную песню, которую подхватили все остальные.
— Вот клоуны! — услышал Вам-Го.
Он увидел, как отец откровенно улыбался, глядя на это представление.
— Зачем ты, сын, тратишь на это время?
Император предостерегающе поднял руку и указал на солнце, которое находилось ещё очень высоко.
Вокруг солнца вначале образовалась лёгкая дымка, которая через несколько минут приобрела четкие очертания. Ещё через некоторое время, вокруг светила образовался чёрный нимб.
Небо заволокло тучами темно-фиолетового, зловещего цвета. На улице стало темно, как ночью. Подул очень сильный холодный ветер. Вам-Го передёрнул от холода плечами.
То, что сейчас происходило в центре поляны, стало плохо видно. Но мужской хор монахов тянул слова заклинания всё громче и громче. На небе вспыхнули одновременно с десяток молний, Вам-Го автоматически отметил, что они сверкали без своего обычного сопровождения. Грома не было.
Одна из молний устремилась в центр поляны и произошло то, от чего Императору стало не по себе — все свечи одновременно вспыхнули ярким белым пламенем. Картина до того поражала своей сюриалистичностью, что Вам-Го привстал со стула, пытаясь рассмотреть подробности происходящего.
Над поляной раздавалось дружное:
«Улла… Уласса… Улла… Улассааа…»
Седоволосый монах наклонился к телу гнома и закричал, заглушая заклинание монахов:
«Уласса оторо отиссо, отро отостиммоооо…»
Эти слова он повторял все громче и громче, пока не перешёл на крик.
По телу гнома прошли волны судороги, руки по очереди пришли в движение. Сначала левая рука поднялась вверх, затем правая. Голова начала самопроизвольно подёргиваться, поворачиваясь то в лево, то в право.
Над поляной стояла гробовая тишина, перестали сверкать молнии. Небо очистилось от туч и на небе показалось заходящее солнце.
По телу Вам-Го пробежали мурашки. Он посмотрел на отца — тот закрыл глаза руками и казалось, что не дышал.
Тело гнома приняло вертикальное положение, глаза открылись. Они вращались с такой скоростью, что казалось ещё чуть-чуть и они выпадут из глазниц.
Повинуясь команде некроманта, гном прошёл несколько метров и остановился. Вам-Го подошёл к монаху и вопросительно посмотрел на него. Тот отрицательно покачал головой. Это могло означать лишь одно — получить столь необходимые знания о подземном ходе — невозможно.
Некромант взял гнома за руку. Чётко проговаривая буквы, он произнёс:
— Ты должен открыть дверь в подземный ход. Ты меня понимаешь?
Гном кивнул головой и что-то промычал.
Вам-Го пояснил отцу:
— На допросе он сам себе язык откусил, мерзавец.
Монахи разделились пополам, встали в две шеренги. По команде седоволосого монаха, они не спеша направились ко входу в подземелье. Нежить маршировала между рядами монахов, неуклюже переставляя ноги. Руки совершали синхронное раскачивание вперёд — назад.
Император и его отец следовали позади процессии молча. Неожиданно послышался звук ломаемых костей. У гнома голова теперь была повернута назад, не смотря на то, что он продолжал двигаться вперёд, глаза теперь неотрывно смотрели на Вам-Го.
Император от неожиданности споткнулся и если бы не отец, упал на землю. Зрелище было не для слабонервных, к числу которых Императора нельзя было отнести. Но тем не менее…
— Да чтоб вас всех! — выругался Вам-Го и в сердцах сплюнул.
Наконец-то вся эта странная процессия оказалась у скалы-камня. Гном подошёл к нему и приложил руку к только ему одному видимому, месту. Огромный камень вздрогнул и пришёл в движение, открывая огромный вход в неизвестность.
Глава 26
— Привет! — сказал я, подходя к ребятам. — Вы, я вижу, здесь не скучаете?
— Привет! Да, как можем, так и развлекаемся. Ты же сам видел, как это все происходит. Своеобразные догонялочки, сплошное веселье. — ответил Лысач. — Ты чего так долго?
— А сколько меня не было?
— По моим ощущениям — что-то около недели. Точно сказать не могу, здесь же нет Ратушной площади, чтобы отсчет времени делать. Как Ржач начинает ныть, значит — утро наступило. И так — изо дня в день.
— Понятно. Что это за звери были? Они давно здесь появились?
— Да в том то и дело, что сегодня. Сколько здесь находимся, ни разу на нас никто не нападал, никто не обижал. А тут на тебе — последовало предложение стать вкусным ужином. — улыбнулся Лысач.
Я засмеялся, когда представил эту картину. Потом обратил внимание на Ржача и мой смех стал ещё громче. Он смотрел на меня, как на приведение. На его лице отразилась целая гамма противоречивых чувств: удивления, растерянности и непонимания происходящего. При этом у мужчины был открыт рот, как это делают дети, удивляясь чему-то новому и необычайному. Лысач тоже начал смеяться, но потом махнул рукой.