Запыхавшаяся Карина подбежала ко мне, когда Александр отошёл, чтобы покурить.
— Давай, Алиса, твоя очередь. Стас обещал для тебя что-то особенное.
— Мне не хочется сегодня танцевать, — сказала я, утянув подругу подальше. — Почему Стас опоздал?
— У них малыш заболел. Пока жена бегала по магазинам да аптекам, он с ним сидел. А теперь вот деньги вышел зарабатывать. Они оба студенты.
— Тогда тем более не хочу, Кара. Это подло. У него жена и маленький ребёнок. Мне это не нравится.
— Но у нас ещё есть синеглазый старикан! — хитро подмигнула Карина. — Ты можешь станцевать для него. Он ничего так, бодрячком. Вы до чего с ним в кафе договорились?
— Он рассказывал анекдоты, приглашал в ресторан, на мотогонки за город… А вдруг он тоже женат?
— А чего он тогда пристаёт к тебе? В ресторан он приглашал, ля, пижон какой! Значит, так ему и надо будет, если ты разобьёшь ему сердце.
— Я как-то побаиваюсь его. Ты видела, как он смотрит? Я чувствую себя голой. — И ещё Александр так странно кривил в ухмылке губы, что мне хотелось укусить его за нижнюю губу. Этого, правда, я не стала говорить Карине. — Как ты думаешь, сколько ему?
— Не меньше тридцати, — авторитетно сказала она. — Ты же вроде старикана и хотела? А Стасу двадцать два, я спрашивала. То есть он почти как твой Сечин. Шило на мыло… Не дрейфь, мужчины в возрасте обычно лысые и с пузом, а этот, смотри, какой — грудь как наковальня, глаза как васильки, и взгляд ехидный. Мечта, а не старпёр!
Я хотела ответить, но Стас не дал нам поговорить, он звал нас, настойчиво размахивая руками, а когда мы, наконец, обратили на него внимание, взял скрипку и сыграл несколько пассажей. Я улыбнулась, узнав любимую мелодию своего детства — Symphony 2011 в своё время была хитом[3]. Её автор, Крис Паркер, один из самых загадочных диджеев и музыкантов, писал музыку в стиле электрохаус с элементами классики. Да, пожалуй, я хотела бы станцевать под неё.
— Пошли вместе, — сказала я Карине. Подруга не особо разбиралась в бальных танцах, но в современных ей не было равных, а я сейчас нуждалась в поддержке.
Зрители уже немного разошлись, пока скрипач отдыхал, но меня это не беспокоило — главный зритель был здесь. Мы с Карой встали напротив друг друга, и Стас включил проигрыватель.
Симфония 2011 позволяла танцору продемонстрировать все свои умения — от балетных па до африканских трясок. Сегодня мы надели джинсы, и это давало нам большую свободу движения, позволяло использовать весь арсенал своих знаний и умений. Когда первой заиграла скрипка, мы включились мгновенно — по нашим телам пошли «волны», сначала едва заметные, потом чуть более глубокие и экспрессивные. Разные по амплитуде и размаху, они по очереди привели в движение наши пальцы, кисти, руки, грудь и бёдра, спину и шею. Я снова хорошо чувствовала Карину, мы снова зеркально повторяли движения друг друга. Кто-то зааплодировал. Скрипка замолчала, и голос подали басовые накладки электроклэша. Теперь пластичности уже не было, но пока не было и грубости, движения стали пружинистыми и ритмичными. Каждый наш жест, вращение, уклон, каждое сокращение мышц, скольжение ног, словно сгусток энергии, проходили через всё тело — сверху вниз. Концентрация на танце не мешала нам получать удовольствие от самого процесса. Скрипка Стаса сменялась высокотональными партиями синтезаторов из проигрывателя, а с этим менялся и рисунок танца — сексуально-женственные покачивания бёдрами плавно переходили в порывистые, почти агрессивные взмахи рук, манерное выгибание спины в отточенность шагов стоп, а эмоциональная мимика в отрешённость зомби. На иллюзию непрерывности танца, который, словно лоскутное одеяло, состоял из разных стилей, работало абсолютно все — корпус, руки и ноги, шея, голова и даже глаза и губы.
Когда мы закончили, зрители снова начали аплодировать и выкрикивать «Браво!» К нам подходили, предлагали познакомиться, сходить в ночной клуб, погулять. Карина опять собрала полную кепку денег, Стас был счастлив.
— Тебе понравилось? — спросила я у Александра, подойдя в нему. Мне хотелось, чтобы он тоже восторгался, сказал, как он удивлён и поражён, но он просто произнёс:
— Да. — И всё. А потом ещё спросил: — Я могу тебя проводить?
— Я на машине, — сказала я, извиняясь.
— Тогда увидимся в субботу? — спросил он, и я кивнула. — Здесь в семь? — И я снова кивнула. И он ушёл. Я была немного разочарована.
С понедельника началось то, ради чего мы, собственно, сюда и приехали. Утром Сергей Николаевич завёз меня в офис, а потом Карину в ресторан.
Я всегда знала, что мы небедные люди, но только начав работать в компании отца, осознала весь масштаб его могущества. До какого-то возраста я наивно думала, что вообще все люди так живут — за высокими заборами, с охраной и сигнализацией, с садовниками и поварами, приходящими на дом массажистами, с отдельной комнатой для игрушек и перелётами на самолётах, в которых находится лишь твоя семья. Позже, конечно, я узнала, что месячная зарплата большинства россиян сопоставима с тем, сколько моя мама оставляла за один раз в косметическом салоне. А иногда и не сопоставима.
Ко времени своего первого выхода на работу я перелопатила массу информации о папе. О становлении Юрия Голденберга как бизнесмена, его семье, увлечениях и достижениях пресса писала много и охотно и, что удивительно, почти не поливала грязью. Единственным неприятным моментом, который одно время упорно освещался в прессе, были его отношения с бывшей женой Еленой и что он, якобы, не платит алименты на Илью. Папа говорил, что это всё происки Искандера Махмедова — его злейшего врага и конкурента.
В офисе ко мне прикрепили сотрудника, который помогал адаптироваться, давал несложные поручения, но основную часть времени просто рассказывал о холдинге «Русская Сталь». Мой рабочий день длился всего четыре часа[4], из-за чего в первый год мы прошлись лишь «по верхам», как сказала мой куратор Ольга. Но этого времени хватило, чтобы моё желание стать частью всего того, что создал отец, окрепло. Потому что это реально было до невозможности грандиозно.
В сферу папиных интересов входила не только чёрная металлургия, он владел акциями золоторудных предприятий, портов, угольных разрезов, трубопрокатных и автомобильных заводов. Ему принадлежали доли в большом банке, медиа-группе, компании-операторе сотовой связи и одном из крупнейших туристических концернов Европы. Представительства его компании были в Украине, Беларуси, Европе, а какое-то время даже в Америке. На президентских выборах 2004 года он был одним из доверенных лиц президента Путина, на обложку первого номера русского Forbes поместили именно его фото, а в прошлом году признали самым богатым человеком России по версии агентства Bloomberg. Да, я хотела работать на такого человека, хотела приобщиться к империи, которую он создал и, быть может, когда-нибудь возглавить её.
Сразу я попросила, чтобы папа взял меня к себе в головной офис в Москве, но мама посоветовала начать «с малого», и мы с ней поехали в Питер, где у «Русской Стали» было своё рекрутинговое агентство. Сейчас большим минусом этого агентства для меня лично было то, что работали там в основном женщины. Почему-то считалось, что женщины-рекрутеры справляются с наймом новых сотрудников эффективнее мужчин. Поэтому Егор из IT-отдела и юрист Павел Петрович были почти единственными более-менее подходящими кандидатурами для осуществления моего вероломного плана.
Сегодня, в свой первый рабочий день, увидев тёмные круги подмышками на рубашке Павла Петровича, я укрепилась в правильности своего решения исключить его из числа пайщиков-концессионеров. Но с Егором, располагающим к себе молодым мужчиной, постаралась завести разговор, пока он настраивал мой ноутбук — подсоединял его к общей сети, заводил корпоративную почту и проводил инструктаж по безопасности. В среду из списка я исключила и Егора. Похоже, он так впечатлился моим предложением сходить вместе на какой-нибудь фильм, что заболел. И ушёл на больничный.