- Нет. Присядь, пожалуйста.
Девочка помялась на месте, но, заметив, как дрожат у женщины руки (она решила, что от злости), послушно опустилась на стул. Катрия села на кровать и разгладила полы рясы.
- Я много думала о твоём таланте, - беря в руки подставку со свечой, произнесла она. – О твоём умении зажигать белый огонь.
- Вы говорили, что только чудовища умеют так. И что это злой огонь.
- Я ошибалась. Я думала, что так делают только чудовища, но и у людей есть подобный дар.
- Значит, огонь не злой? – глаза ребёнка заблестели от радости.
- Не злой.
Было похоже, что девочка оба дня думала о неодобрительных словах настоятельницы и переживала по этому поводу. Вдруг она та, кого называют чудовищами? Вдруг огонь, который она зажигает, злой?
- Можешь показать мне его?
- Не знаю. Не всегда получается, - беря подставку, промямлила девочка.
Катрия вскочила с кровати и прошлась по комнате, неотрывно следя за ребёнком. Девочка ссутулилась и зажмурилась. Затем открыла глаза и посмотрела на фитиль – ничего. Малышка поёрзала на стуле, повертела свечу в руках, даже подула на неё. Ничего не помогало. Настоятельница, находившаяся на грани срыва, готова была рассмеяться. Хорошо или плохо, что ничего не происходило? Неужели Катрия ошиблась, и носителем была Ралалья? Женщина закрыла глаза и прислонила вспотевшие пальцы ко лбу.
- Вот!
Катрия отдёрнула руку от лица и посмотрела прямо перед собой. Теперь комнату освещал слабый серебристый свет, исходивший от крохотного огонька. Он мог бы быть даже красивым, чарующим своим редким белоснежным оттенком, если бы не был предвестником трагедий и катастроф.
- О, Терпящая, - прошептала женщина, а сердце в груди стало отплясывать неизвестный танец. – Поразительно! Ты сама зажгла его?
- Конечно, - самодовольно воскликнула девочка, задула свечу и тут же зажгла её по новой. – Видите? Вам нравится?
- Очень, - солгала Катрия.
- А тем модникам не нравился мой огонь. А вот папа хвалил меня за то, что я умею его зажигать, - воспоминания об отце болезненно ударили ребёнка, и на лице отразилась привычная тоска. – Скорее бы он пришёл за мной.
- Твоему отцу нравился белый огонь? – настоятельница уже ничего не соображала. – Он хвалил тебя?
- Да. Говорил, что это… м-м… дар. Есть такое слово?
Катрия на ватных ногах приблизилась к малышке и положила руки ей на плечи.
- Ты талантлива, - Катрия провела рукой по чёрным волосам девочки, погладила её по щеке. – Но это не твой талант. Демон так глубоко в тебе. Как жаль, что такие юные и невинные существа, как ты, вынуждены страдать. Ты чувствуешь его в своей груди?
- Кого? – малышка испуганно потёрла грудь, пытаясь нащупать лишнего пассажира. – Кто там?
И в этот момент холодные пальцы с силой сдавили горло ребёнка. Изо рта девочки вырвался едва слышимый писк. Катрия нависла над тщедушным тельцем малышки, силясь раздавить шейные позвонки. Девочка беспорядочно замахала руками, сбив платок с головы настоятельницы и с силой заехав ей по лицу. Но у ребёнка не было ни шанса против обезумевшей женщины, с рьяностью вершащей дело, которое она полагала правым. А девочка, чьё сознание быстро утекало в пустоту, никак не могла понять: за что эти добрые люди, приютившие её, обещавшие защищать и помогать, пока не найдётся отец, теперь желали ей смерти? Она плохо вела себя? Неужели это потому, что она пропустила вечернюю молитву? Обида затопила ставшее совсем крохотным сознание ребёнка. И этот всплеск эмоций вылился в разрушительнейшую силу, пожравшую всё на своём пути.
Белоснежный, всепоглощающий огонь взвился до потолка. Настоятельница Катрия в мгновение ока оказалась обвита серебристыми языками. Истошно крича, она отскочила в угол комнаты, срывая сгорающую на глазах одежду вместе с кожей. А яростное пламя бежало дальше, превращая ночь в день, а вещи – в пепел и ветер.
Та, что была прозвана «найденной», очнулась уже под открытым небом, подмигивающим ей звёздными глазами. Над её покалеченным телом хлопотала женщина в монашеской одежде. Она напомнила ей настоятельницу Катрию и то, что та пыталась сделать. Страх превозмог боль, и, несмотря на ожоги, девочка вскочила с настила и бросилась бежать. Её догнали озабоченные выкрики, но она не остановилась и не вернулась туда, где её постигло одно из первых разочарований в жизни. В ту ночь девочка осознала, что чудовища существуют.
(1) Тиэ – «найденная» на старом наречие
========== Глава 2.2 День встреч ==========
Каждый новый день в городе, который спал даже наяву, я осознавала, что нужно менять что-то в своей жизни. Но попросту не знала, что именно, иначе бы давно уже сделала этот проклятый шаг на пути к исправлению. Какое-то неудовлетворение терзало меня изнутри, лишая спокойствия, но вот с чем оно связано и как от него избавиться, я не имела ни малейшего понятия. А попытки разобраться в себе запутывали ещё больше. Я словно была заперта в тёмной комнате и пыталась на ощупь найти дверь.
Утром к мастеру Шитро забежал его давний приятель – господин среднего возраста с густой бородой. Незадачливые родители дали ему несозвучное имя Гтек, как будто торопились отделаться от необходимости придумывать название вылезшему из женской утробы существу. Меня всегда поражало, как быстро этот человек мог бегать взглядом по предметам. Его интересовало всё, что попадало в поле его зрения, и при этом ему хватало секунды, чтобы оценить любопытный объект. Вот почему мне всегда становилось немного не по себе, когда он смотрел на меня дольше этого времени.
Я завтракала, когда этот господин, вальяжно перешагивая порог, приветственно поклонился хозяину дома. Приземистый и полноватый, он казался неуклюжим, когда пытался придать своим движениям невозможную для его комплекции грацию.
- Утро доброе, Гтек, - похлопав его по плечу, сказал мастер.
- Доброе? Не в этом мире, старина Шитро, - отозвался гость, заканчивая секундный осмотр комнаты. – У тебя новый заказ? Я тоже работаю над вазой для украшения чьей-то гостиной. А вот картина, я смотрю, прежняя. И всё такая же живописная.
Последние слова относились ко мне. Как и раньше, Гтек приветствовал меня улыбкой и комплиментом. Был убеждён (или делал вид), что девушкам похвалы необходимы, как вода цветам.
- И как ты терпишь этого старого беса? – Гтек кивнул в сторону хозяина дома. – Если он тебе надоест, приходи ко мне. Я всегда найду применения талантам такой юной девушке, как ты.
Он подмигнул мне, и это было мерзко. Ещё с первой нашей встречи я догадывалась, какие таланты особенно ценил этот человек.
Неприятный тип. И посредственный мастер. Но у него имелся один весьма полезный талант, а именно дар убеждения, так что Гтек умудрялся продавать свои скромные творения по завышенной цене. Даже своему другу, мастеру Шитро, он всегда умело заговаривал зубы. Опасно знаваться с таким человеком.
Когда он, обговорив какие-то дела с Шитро, наконец-то ушёл, я ощутила, каким лёгким стал воздух.
И где мастер познакомился с этим типом? Хотя что тут удивляться: друзей у господина Кунатека, можно сказать, не было вообще. Только клиенты, да вот ещё один приятель сыскался. Это было закономерно: даже если бы мне захотелось оставить положительные впечатления о Шитро, я бы не смогла. Как и отрицательные. У меня вообще не складывалось никаких впечатлений об этом человеке. Он был слишком… поверхностным. В его душе было так мало полочек, на которые следовало складывать собираемые по жизни полезности, что заглядывать на них – сплошная скука. Он как старый деревянный комод, в котором давно ничего стоящего не хранится, но вместе с тем он не занимает много места и не раздражает своим видом.
Позавтракав и пожелав мастеру Шитро хорошего дня, я направилась в самое спокойное место - за пределы города. Там можно было подумать, не боясь быть потревоженной. За ворота редко кто выходил, поэтому там всегда было безлюдно и тихо. Мне нравилось садиться на продолговатый камень возле стены и смотреть на бескрайнюю степь. Я знала, буквально чувствовала, что вся эта махина наполнена жизнью, которая копошится, скачет, летает, ползает и ходит там, за пределами взора. Вот только город, который никогда ничего не замечал, не мог этого увидеть.