– Сейчас у меня ничего нет, – сообщил я. – Но если мы с тобой попадем в какой-нибудь отряд и его начнут слегка уничтожать, сам все и увидишь, – пообещал я Тэду.
Целый вечер англичанин пребывал в мрачных размышлениях и совсем не разговаривал со мной. Я далек от мысли, что он радикально переменил свою мировоззренческую позицию относительно чеченской войны, но то, что сомнения заползли в британскую душу, – это факт.
После ужина я с полчаса проторчал на природе, любуясь красками догорающего заката и изучая особенности расположения дворов в юго-восточном секторе села. Сильно облегчал наблюдение тот факт, что хозяева проживали во второй половине дома и на эту сторону двора не наведывались. Ранее тут обитал их сын с семьей, но в самом начале войны он куда-то исчез вместе с женой и двумя детьми – такие вещи здесь случаются.
Когда совсем стемнело, я вернулся в дом, переоделся в черный тренировочный костюм, нацепил поясную сумку, в которую упаковал необходимую экипировку, и сообщил Тэду:
– Мне надо отлучиться. Если что – ты спал и ничего не знаешь. Хорошо?
– Что ты собираешься делать? – поинтересовался Тэд. – Ты будешь кого-то убивать?
– Я хочу встретиться с одним человеком, – пояснил я. – Возможно, его тут нет. Тогда я вернусь очень скоро, и нам здесь более делать нечего. А если есть, тогда посмотрим.
– Хорошо, – сказал Тэд. – Ты постарайся без трупов, ладно?
– Я, конечно, постараюсь, – пообещал я. – А там – как получится…
Спустя пятнадцать минут я благополучно миновал нужный мне двор и, крадучись, добрался до окраины села. Кое-где во дворах лениво залаяли было собаки, но быстро утихомирились – я жил здесь двое суток, успел пропитаться местным запахом и не являл собой агрессии, ощущаемой на таком удалении.
Забравшись в придорожную канаву на окраине села, я некоторое время размышлял и прислушивался. Судя по рассказам сельчан и прошлогодним оперативным данным, на ночь по периметру села выставляются парные посты для охраны от внезапного вторжения. Село достаточно большое – чтобы надежно перекрыть все пути вероятного подхода непредвиденного противника. Значит, эти посты сидят на достаточном удалении друг от друга и бдят посредством прослушивания – потому что сейчас непролазная темень, а ночных приборов, насколько я знаю, у них нет.
Посидев чуток, я уловил доносящийся слева с расстояния примерно 150 метров приглушенный говор, а несколько позже увидел мерцание двух сигаретных огоньков. Ну вот, курят часовые и болтают – совсем не бдят. Немного погодя справа метрах в пятидесяти я услышал какую-то возню и невнятную ругань. Мужской голос с левого поста спросил по-чеченски:
– Вы че там, долбитесь, что ли?
На что справа посоветовали вопрошавшему убираться в задницу, после чего на левом посту сильно развеселились. Ну вот и еще штришок. Значит, парни слева дернули травки – необкуренные так долго не смеются. Нормально! В двухсотметровом промежутке между постами в темной ночи может проползти целая рота, при условии, что бойцы не будут матюкаться и бряцать оружием.
Немного посидев в канаве, я аккуратно подобрался к забору усадьбы и затаился возле калитки. В прошлом году «лицедеи» ликвидировали здоровенную псину, охранявшую этот двор, а на ее будке насиловали молодую чеченку. Однако это ничего не значит – наверняка хозяева завели другую собаку. В чеченских селах в каждом дворе есть четвероногий сторож. Как говорил наш известный юморист, что ни домовладелец, то собака, а то и две.
Я слегка поскреб ногтями по доскам калитки и прислушался: спустя несколько секунд из глубины двора послышалось глухое басовитое рычание и лязг цепи. Судя по звукам, здоровенный кавказец, ленивый и добрый.
– Иди сюда, мой красавец, – тихо прошептал я и просунул под дверь небольшой кусок свежего мяса, украденный накануне с хозяйской кухни и посыпанный хитрым порошком без цвета и запаха, который имелся в «аптечке», прозорливо подаренной Шведовым.
На всякий случай удалившись от калитки, я некоторое время прислушивался: псина пару раз звякнула цепью и причмокнула – видимо, мясо ей пришлось по вкусу.
Спустя минуту во дворе стало тихо. Приблизившись к калитке, я слегка постучал по доскам – реакции не последовало. Отлично. В два движения преодолев забор, я спрыгнул во двор и присел, навострив уши. Тишина. Неподалеку белым пятном выделялось неподвижное тело собаки. Ощупав ее, я убедился, что псина крепко спит. Здоровенная псина! Хорошо, что ты такая ленивая и неразборчивая. При активных действиях и отказе от мяса мне пришлось бы плюнуть в тебя стрелкой из трубочки, вымоченной в быстродействующем яде. Через десять секунд ты бы отдала концы.
– В общем, повезло тебе, псина, – прошептал я, всматриваясь в силуэт дома. – Я иду к твоей хозяйке и потому убивать тебя нельзя – наверняка она тебя любит. И сильно обидится, если я тебя ликвидирую. Хотя при определенных условиях это особой роли не играет…
Подкравшись к дому, я подушечками пальцев исследовал первое попавшееся окно и двинулся дальше – тут не было форточки. Попеняв на себя, что в прошлом году не удосужился хоть на секунду заскочить в дом и изучить расположение комнат, я оставил в покое и второе окно – форточка здесь также отсутствовала. В третьем она имелась и, к моему большому удовлетворению, была распахнута настежь. Вытащив из поясной сумки трубчатый резиновый жгут, я аккуратно просунул один его конец в форточку, а второй вставил в слуховое отверстие. Зажав другое ухо ладонью, я расслабился, сделал несколько глубоких вдохов и перестал дышать. Спустя тридцать секунд я извлек жгут из форточки, возобновил дыхание и сделал вывод: в комнате спят двое пожилых людей – мужчина и женщина, причем у мужчины то ли искривлена носовая перегородка, то ли полипы. Впрочем, это меня в данный момент не интересовало, и я двинулся к следующему окну. Нет, мне до экстрасенса или яснослышащего далеко. Просто при достаточных навыках сугубо специфической направленности по дыханию людей легко можно определить их количество, пол, возраст и так далее – совсем необязательно для этого их видеть.