— Евдокия Павловна рассказывала тебе о ритуале воскрешения?
— Ну да. В общих чертах, — оторвался от новостной ленты Славик. — А что?
— Да так. Ничего. Хотелось бы поподробнее разобраться в теме. Вдруг что-то придумаю.
Момент был рисковый. Раз уж бабка приложила столько усилий, чтобы скрыть эту информацию, наверняка предупредила внучка, чтобы он лишнего не болтал. Но повод Инга выбрала самый благородный, к тому же… К тому же она действительно хотела что-нибудь придумать.
А значит, это не ложь.
— Подробнее? — нахмурился Славик, полностью переключив внимание с новостей на Ингу. — Если подробнее, тогда тебе записи нужны. БабДуня говорила, что там мануал есть, с пошаговыми инструкциями.
— А у нее были записи? — изобразила удивление Инга. — Вот черт! Я же наверняка их вместе с мусором выбросила. Твою мать… Жалко-то как…
— Не выбросила. БабДуня тем еще параноиком была. Она записи в лежаночку замуровала, вон там, — ткнул пальцем в угол Славик. — Надо кафель снять, штукатурку отбить — и найдешь клад. Ну, наверное. Сам я, как ты понимаешь, не проверял.
— Вот как… — опешила от мгновенной легкости успеха Инга. Согласно разработанному плану операции она должна была окольными путями вывести Славика на разговор о записях, потом объяснить, что они очень нужны, причем с благородными целями — и только потом задать контрольный вопрос. Но Славик сдал все пароли и явки сразу. — А почему ты раньше об этом не говорил?
— Так ты ведь не спрашивала, — равнодушно пожал плечами Славик.
Ну да. Конечно. Не спрашивала.
А надо было просто спросить.
Как там вещают инста-коучи? Нужно правильно просить у вселенной.
И внимательно следить за артикуляцией.
Как там в анекдоте-то было — твою мать, я же не большой теннис просил!
— … вскрывать?
— Что? — с трудом вернулась в реальность Инга.
— Лежанку, говорю, прямо сейчас будем вскрывать? — повторил Славик. В глазах у него уже разгорался огонек азарта.
— Что? Нет. Не сейчас. Я завтра аккуратно декор разберу, и сразу же кафель снимем, чтобы за ночь уборку закончить. Не хочу сегодня все утро цементную крошку в одиночестве выгребать, — выдвинула заранее заготовленный аргумент Инга. Славик с тоской покосился на кувшинчики, сухоцветы и салфеточки, но согласно кивнул.
— Ладно, договорились. Завтра так завтра. Ты… Ну… — Славик замялся, подыскивая слова. — Ты на удачу особенно не рассчитывай. У бабДуни лет семьдесят практики за плечами. Вряд ли ты найдешь выход там, где она не смогла.
Судя по тому, как ежился и бегал глазами Славик, сказать он хотел что-то другое, и Инга даже приблизительно представляла, что именно. «Нихрена ты пока не умеешь. А потому не надо палочкой без цели и смысла тыкать. Мне без того погано».
И это было справедливо.
— Прости, — взяла его за руку Инга. — Я… Ты… Я…
Нужных слов не было, слов не было вообще. Но одно Инга знала точно. Она не станет разрывать связующие их нити. Пусть Валентина думает все, что хочет, пусть верит в то, что Славик — это демон из преисподней. Инга не будет этого делать. И точка.
— Я тоже, — криво улыбнулся Славик, поглядев на Ингу снизу вверх. В темной шоколадной радужке тлели зеленые искры — словно разгорающееся в пепле пламя. — Как-то хреново у нас все складывается, да?
— Да, — Инга погладила его по виску, провела пальцами по волосам. — Как ты… Как ты вообще с этим живешь?
— А как люди с диагнозами живут? Обычно. Просто живут. Надеются, что в последний миг бог улыбнется и скажет, что пошутил.
Инга почувствовала, как Славик сжал кулаки, до хруста натягивая ткань рубашки. Нужно было что-то сказать. Но сказать было нечего. Молча толкнув Славика в грудь, она опрокинула его на спинку дивана и оседлала бедра. Поцелуй был горячим, как лава, и крепким, как медицинский спирт. Он вышибал из головы мысли и разжигал под кожей огонь. Инга целовала Славика, спускаясь от подбородка к шее, прикусывала жесткий разлет ключиц, оставляя на смуглой коже белые скобки зубов. Рванув чертову надоевшую, миллион раз увиденную рубашку, Инга услышала, как запрыгали по полу пуговицы, но ей было все равно. Теперь это не имело значения. Теперь ничего не имело значения. Инга впивалась поцелуями в горячую кожу, кусала и тут же зализывала укусы, мерно вжимаясь бедрами в каменно-напряженный пах, а Славик так же молча и яростно сдирал с нее рубашку и майку. Полыхнув глазами, он потянул вниз кружево бюстгальтера и сжал губами чувствительный до болезненности сосок. Инга охнула, запрокинув голову, вскинула бедра, и тут же почувствовала, как жесткая ладонь уверенно опускается по животу вниз, между широко разведенных ног. Славик знал, как устроена женщина. И знал, как доставить ей удовольствие — даже через грубую джинсовую ткань. Умелые пальцы скользили вверх-вниз, то усиливая, то ослабляя нажатие, и Инга раскачивалась на невидимых волнах, взлетая все выше и выше, пока не…