Валера осекся, широко раскрыв рот. Лицо у него стремительно выцвело, окрасилось в тускло-серый, глаза широко распахнулись. Несколько раз беззвучно шлепнув губами, Валера попятился, безумным взглядом обшаривая клумбы, скамейки и лавочки.
— Что? К-кто? Кто?
— Валерий Иванович! С вами все в порядке? — Динара Тагировна шагнула вперед, и Валера, вскрикнув раненым зайцем, прыгнул в сторону.
— Не подходите! Не трогайте меня!
— Нет-нет, что вы, я даже не собиралась, — примирительно улыбнулась Динара Тагировна. — Просто хочу показать вам поводок.
Она вскинула руку с обмотанным вокруг запястья кожаным ремешком, заставив Валеру вжаться в угол.
— Не подходи! Стой где стоишь, старая!...
Пронзительный вопль утонул в гудке клаксона. По улице, рассыпая град басовых аккордов, промчался автомобиль, и на растянутых трениках Валеры проступило мокрое пятно. Охнув, он зажал руками пах, втянул голову в плечи и бросился в подъезд. Динара Тагировна так и осталась стоять с вытянутой вперед рукой — словно хотела помахать на прощание.
Инга осторожно выглянула из-за укрытия.
— Динара Тагировна!
— Вы тут?! Слава богу! А то я, признаться, немного… растерялась, — быстрым движением погладив по голове испуганную собаку, Динара Тагировна направилась к зарослям бузины. — Вам не кажется, что мы несколько перестарались?
Инга оценила это вежливое «мы» — Динара Тагировна принимала на себя вину и соглашалась разделить ответственность.
— Да, наверное. Я как-то не сообразила, что в заговоре чресла не нужно упоминать, — виновато развела руками Инга. — С другой стороны, так надежнее. Когда Валера заметит логическую связь между гневом и мокрыми штанами, скандалы гарантированно прекратятся.
— Наверное… — Динара Тагировна переступила с ноги на ногу и зябко повела плечами. — Но мне все равно стыдно. Признаться, я думала, что все будет несколько… гуманнее.
— Ну извините. Опыта у меня мало, поэтому — как могу.
— Нет-нет, что вы, не извиняйтесь! — всплеснула руками Динара Тагировна. — Я же не критикую, ни в коем случае! Вы замечательно все сделали, уверена, даже опытный… специалист оценил бы ваши успехи. Я очень вам благодарна. И Маркизочка тоже благодарна! Правда, Маркизочка? — она мягко потянула собаку за бархатное ухо, и та заколотила по асфальту толстым хвостом. — Вы знаете, как Валера Алиночку запугал? Девочка из дома выходить боится, когда его во дворе видит. Так что мы очень, очень вам благодарны! А небольшие недочеты — бог с ними. Возможно, эффект со временем ослабнет. Такое ведь может быть?
— Не знаю. Возможно, — в сомнении поджала губы Инга. — В крайнем случае отшепчу урок. Вы приглядывайте за Валерой. Если что-то неладное заметите, сразу мне звоните.
— Хорошо. Буду приглядывать, — с готовностью закивала Динара Тагировна. — Знаете… Признаюсь вам честно: я не верила, что у вас что-то получится. Думала, вы просто попытаетесь Валеру напугать, обмануть или что-то вроде того. А вы… Это же настоящая магия!
— Да какая там магия, — смущенно потупилась Инга. — Тут работы — на одну сигаретку.
Глава 45 Нитки, торчащие из клубка
Глава 45 Нитки, торчащие из клубка
Очень хотелось посоветоваться со Славиком. Сварить кофе, сесть за стол и рассказать все, что неотвязным припевом вертится в голове, все, что не дает спать и заставляет сердце заходиться в тревожном предчувствии.
Инга подтянула колени к подбородку, взбираясь на стул с ногами. За окном гремела гроза, ветер полоскал яблони в водопадах дождя и швырял в стекло сорванными листьями. По тесной кухоньке расползался сумрак, но включать свет не хотелось.
«А Славик не слышит грозу», — всплыла откуда-то непрошенная мысль. Он сейчас мертв, лежит глубоко под землей, и нет для Славика ни грозы, ни ветра, ни бурных потоков воды, размывающих липкую глину. Мир для него не существует.
Нет ничего.
Инга попыталась представить себе это великое, бескрайнее, оглушающее ничто — и не смогла. Потому что в центре любой пустоты, в любой, самой дремучей темноте парило ее сознание, эту пустую темноту воспринимающее. Но в истинном, абсолютном ничто никакой Инги не будет. Исчезнет та личность, которая видит, чувствует, понимает.
Умереть не страшно. Ты просто исчезнешь. Но господи боже, как же Инга боится умирать. Как пугает последний отчаянный миг, в который ты понимаешь: сейчас все закончится. Это порог, а за порогом — невообразимое, непостижимое, то, что никогда не вместится в человеческое сознание. Может, поэтому люди и придумали ад? Даже вечные муки нам ближе, чем бесконечная пустота несуществования.