— Твою мать, — повторил Славик.
Прилипнув лбами к стеклу, они не двигались с места и, кажется, не дышали. Минут через десять калитка снова распахнулась. Врач отперла створки, раскрыв тускло освещенное нутро скорой помощи. Наталья, уже переодетая в футболку и джинсы, забралась внутрь, и незнакомый лысоватый мужчина передал ей бессильно обмякшего ребенка.
— Кто это? — шепотом спросила Инга.
— Муж Наташки, — так же шепотом ответил Славик.
Врач захлопнула дверцы. Скорая помощь, тоскливо взвыв сиреной, сдала назад, развернулась и умчалась, рассыпая вокруг себя крошево красно-синих огней.
— Это может быть аппендицит. Или несчастный случай — тусклым, как вылинявшая тряпка, голосом сказал Славик.
— Ты действительно в это веришь?
— Нет. Не верю.
Тишина повисла в комнате, тяжелая, как могильная плита. Собственное дыхание вдруг показалось Инге оглушающе громким, и она, зажав ладонью рот, опустилась на стул.
Нужно было что-то сделать.
Она ничего не могла сделать.
Но что-то сделать нужно обязательно.
— Бери ключи, — тихо и тяжело бросил Славик. — Подбросишь меня до дома бабВали.
Лицо у него было белым, как у… как у… как у покойника.
— И что ты сделаешь?
— Не знаю. Что-нибудь. Всегда можно что-то сделать.
Славик подождал, но Инга продолжала сидеть на полу, обняв себя за плечи.
— Ладно. Как хочешь. Тогда я сам, — пошарив на полочке, он достал брелок и клацнул кнопкой сигнализации. — Надеюсь, успею машину к утру вернуть. А если нет — ты знаешь, где искать.
Хлопнула дверь. Простучали по крыльцу шаги. Зарычал двигатель.
— Стой! — отмерла наконец Инга. — Стой, погоди! Я с тобой!
Глава 48 Операция «Проникновение»
Глава 48 Операция «Проникновение»
— Включи фары! Впилишься во что-нибудь сейчас, с ума сошел? Фары включи! — Инга потянулась к рычажку, но Славик хлопнул ее по руке.
— Не дергайся. Не впилюсь, я эту улицу как свои пять пальцев знаю. Подожди чуть-чуть, сейчас отъедем хотя бы до Ворошиловской, там и включу.
— А почему не сейчас?
— Потому что твой «Мини Купер» тут всем примелькался. Вдруг какая-то бабка бессонницей мается и в окно смотрит? Хочешь, чтобы она потом твое алиби уничтожила?
— Какое алиби… — растерялась Инга. — Зачем алиби? Ты что делать-то собираешься?!
— Понятия не имею. Но на всякий случай лучше не рисковать, — свернув, Славик выехал на узкую, густо засаженную вишневыми кустами улочку, потом еще раз свернул, еще — и наконец-то включил фары. Два белых столба света рухнули на дорогу, безжалостно высветив камни, колдобины и отпечатанные в окаменевшей грязи следы шин.
— Ты куда едешь вообще? — завертела головой Инга. — К Валентине — в другую сторону!
— Если напрямую через центр города, то в другую. А если закоулками в объезд, то в эту.
— Зачем закоулками?
— Чтобы на камеры не попасть. У нас тут не столица, конечно, но и не каменный век, — притормозив, Славик нырнул в узкий проем между заборами. Черные лапы ветвей мягко зашлепали по стеклам.
— Краску поцарапаешь! — взвыла Инга, закрывая глаза руками.
— Ну извини. Когда я тут ездил, кусты поменьше были. Отросли за лето, сволочи, — неубедительно повинился Славик, но Инга все равно притихла. Упрекать человека в том, что он, умерев, несколько выпал из жизни, было чудовищно бестактно.
Пока Инга, умолкнув, грызла себя за душевную черствость, Славик, покружив по ночным улочкам, выехал на какой-то жутковатого вида пустырь, заполз под низко нависшие ветви ивы и заглушил мотор.
— Все, мы на месте. Выходи.
— В смысле — на месте? — изумленно оглянулась Инга. Вокруг громоздились темные кроны деревьев, черной волной очерчивая звездное небо. — Где мы?
— На Тишках. Это пустырь за сахарным заводом. Сейчас пройдем вон туда, — тыкнул пальцем куда-то в темноту Славик. — Потом по проулку, поднимемся по улице и выйдем к дому бабВали. Ты же не хочешь свою машину у нее под воротами светить?
— Нет… Не хочу, — осторожно ступив в густую высокую траву, Инга вдохнула прохладный воздух. — Куда, ты говоришь, идти надо?
— Вон туда, — Славик взял Ингу за руку — то ли успокаивая, то ли успокаиваясь. — Ты точно хочешь пойти? Я вообще-то и сам могу…
— Точно. Из нас двоих ведьма — именно я, — мужественно выпятила подбородок Инга. И подумала, что понятия не имеет, что делать — ни как ведьма, ни как переводчик, ни как сознательный, мать его, член общества. Совершенно не представляет. Абсолютно.
Вслепую пробравшись по заросшему жесткой кленовой порослью, давно не хоженному проулку, Инга и Славик вышли на широкую улицу. Черные притихшие дома казались совершенно незнакомыми, темнота изменила все, перекроила реальность, и Инга остановилась в растерянности.