— Нет, этим делом мы не станем заниматься. Думайте сами…
Понимать следовало так: сами заварили кашу, сами и расхлебывайте. Белов позвонил Миронову.
— Алексей Павлович, есть разговор. Можешь приехать?
Тот не заставил себя ждать.
В тот вечер они засиделись дольше обычного. Начали писать обстоятельную докладную записку. Работали увлеченно, компоновали, шлифовали, как можно четче формулируя мысль, сокращали. Все равно получилось много: 22 страницы на машинке.
— Не станет первый читать, — усомнился Белов, когда все было готово.
Миронов был иного мнения.
— Прочтет, — убеждал он, — такое чтиво не часто попадается на глаза. Да еще и о крупном руководителе, в подчинении которого десятка два заводов…
— Может, и впервые о таком деле услышит.
— И это не исключено. Но меня волнует другое: а если прочитает и в стол положит?
— Типун тебе на язык.
Попасть на прием к первому секретарю обкома было очень непросто, но в конце концов были назначены день и время встречи.
Все эти дни Белов и Миронов жили как в лихорадке. Знали, куда идут и какой предстоит разговор.
Точно в назначенное время они вошли в кабинет первого секретаря обкома партии. Тихий и замкнутый, он был чем-то озабочен, но умело скрывал свое настроение официальностью и подчеркнутой корректностью. Взял постановление на арест Грилова и приложенную к нему докладную записку, задумчиво перелистал и стал читать строчку за строчкой. Незаметно для себя увлекся настолько, что перестал обращать внимание на сидевших напротив него Белова и Миронова. Недоумевал и возмущался вслух.
Миронов, неотрывно следивший за реакцией хозяина кабинета, воспринял одно из его восклицаний как вопрос, обращенный лично к нему. И приподнялся, чтобы объяснить, но первый легким жестом осадил его, продолжая читать, вздыхать и возмущаться. Его бледноватое, одутловатое лицо с небольшими отеками под глазами покраснело. Дочитав последнюю страницу, он отодвинул от себя докладную записку, как что-то, к чему не собирался больше возвращаться. И прежде чем сказать самое главное, поглядел на сидевших перед ним с таким видом, словно не знал, что с ними делать.
— Грилова привлекать к уголовной ответственности не будем, — мрачновато проговорил первый. — Исключим его из партии, снимем с работы, отберем квартиру, и пусть катится на все четыре стороны.
Белов сник, почувствовав, что всякие рассуждения и тем более вопросы здесь напрасны. Его приподнятые брови казались угольно-черными — так побелело лицо.
— Разве того, что я сказал, недостаточно? — смерив Белова долгим и серьезным взглядом, спросил первый. И, следуя течению своих мыслей, заключил: —Согласия на арест я не дам.
— А как же закон? — не сдержался Миронов.
Первый глянул на майора с укоризной и сухо спросил: — А разве мало того, что мы намерены предпринять? Закон не пострадает, а вот авторитет… — Он немного помолчал и продолжал покровительственно: — Какой-то, понимаешь, проходимец напакостил, а мы должны нести моральные издержки…
— Вот он, многоликий закон, — удрученно сказал Белов, когда они вышли из Смольного. — Вроде бы есть и вроде бы его нет. Поди разберись.
— Закон стыдливо отвернулся, — поддержал его Миронов.
Они пошли по Суворовскому проспекту.
— А не выпить ли нам, Иван Иванович, рюмочку? — бросив взгляд на витрину. «Гастронома», предложил Миронов. — Снять напряжение.
— С удовольствием бы, но мне вечером в Москву. Прокурор республики вызывает.
— С чего бы это?
— Как с чего? Жать будет. Потребует освобождения Кайля.
— А ты не отступай. Не давай разваливать дело.
— Да, держаться надо, — согласился Белов. И вдруг спросил: — А как, кстати, у тебя дело со статьей? Ты же собирался написать в газету? Сейчас бы это здорово помогло.
— Обещали напечатать. Только не статью, а заметку. Сильно урезали. Говорят, нельзя.
— У них тоже свои законы?
— Еще какие! Перелопатили, потом согласовали. Читал в гранках. Не то, конечно, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба.
Впоследствии в одной из ленинградских газет будет опубликована заметка «Рога и копыта». Потом Белов и Миронов напишут статью в журнал «Следственная практика прокуратуры СССР», но оттуда придет ответ, что «материал интересный, однако по независящим от нас причинам опубликовать его не представляется возможным».
Последующие события развивались так. Грилов был уволен с работы и уехал из Ленинграда. Но когда его вызвали в суд в качестве свидетеля (на самом-то деле он должен был быть главным обвиняемым), он уже работал заместителем начальника управления одного из государственных комитетов Совета Министров СССР…