— Дело с тканями более или менее ясно, — вывел капитан Пронина из задумчивости. — А вот с трубками посложнее. Кайль утверждает, что не имеет о них никакого понятия. Он говорит, что целиком и полностью доверил вам проверку качества и все прочее. Вы что, один трубками занимались?
Пронин почувствовал, как наваливается на сердце гнетущая тяжесть. Преодолевая ее, сказал дрогнувшим голосом:
— Хотите, чтобы я оболгал честного человека?
Миронов медлил с ответом. Теперь, кажется, он понимал, в чем дело. Кусок пирога, как говорится, даром не дают, надо отработать. Попав под следствие, Пронин по неписаным правилам должен был взять всю вину на себя. Зачем тянуть за собой еще кого-то, ведь ему все равно срок не убавят? Зато потом за каждый отсиженный год он получит соответствующую компенсацию в рублях: дружки его отблагодарят.
— Оболгать, говорите? — переспросил Миронов, глядя прямо в глаза Пронину. — А утаивание разве не ложь? Форма поведения вами избрана неудачно. Весьма неудачно. Подпишите.
Семен Ильич вдруг обмяк.
— Время до суда еще будет, — нарушил тягостное молчание Миронов. — Подумайте, все здраво взвесьте. Если пожелаете помочь следствию объективно во всем разобраться — вызовите меня или напишите. Дело отправляем в прокуратуру, расскажете там все следователю.
Пронин был осужден, но оперативная работа в отношении Кайля не прекращалась. Миронов время от времени заходил на завод, интересовался, как реализуется представление, внесенное по делу о хищении материальных ценностей. Он стал майором, возглавил отделение БХСС. И вот однажды, сбегая по лестнице, Алексей Павлович встретился с Трофимовым, своим бывшим куратором по следственной работе.
— Михаил Петрович, какими судьбами здесь, на заводе? — искренне обрадовался Миронов встрече с человеком, который в свое время оказал на него большое влияние. Да разве только на него одного! Многие тянулись к Трофимову, уважали за требовательность и за суховатую вежливость. Он работал на совесть. По характеру не дипломат и, когда сталкивался с несправедливостью, восставал, боролся за истину, за что нередко бывал бит. И в конце концов уволен из милиции.
— Работаю здесь, в отделе сбыта, — сказал Трофимов. — А ты?
Миронов рассказал.
— Рад за тебя, Алексей, — мягко проговорил Михаил Петрович. — От души рад. Может, в этой должности еще больше раскроешься, проявишь себя, копнешь как следует…
Трофимов за эти годы почти не изменился внешне, разве что немного пополнел да седины прибавилось. Такая же твердая походка, та же открытость во взгляде.
— Хочу тебе сказать, Алексей, что дело о радиоткани, если честно, — мелочовка.
— Вот те и раз, — сказал Миронов с легкой обидой. — Разве часто бывают такие дела? Считай, полтора миллиона рублей расхищено. Это, по-твоему, мелочовка? Да и группа — охо-хо. Около двадцати человек осуждено…
Трофимов сдержанно улыбнулся.
— Знаю, дорогой, знаю. Уж и пошутить нельзя, — успокоил он, думая по-прежнему о чем-то своем. — Да чего это мы тут стоим! Ты домой?
— Да.
— Тогда пойдем.
Они вышли за проходную.
— А вообще-то тебя, Алексей, сам бог послал, — сказал Трофимов.
— Да, давненько не виделись, — смутился Миронов.
— Раньше, бывало, позванивал, интересовался, — укорил Михаил Петрович и тут же добродушно заметил — Понимаю, все понимаю. Новая должность. Хлопот, ясное дело, поприбавилось.
— Что верно, то верно, — подтвердил Миронов, — но и ты, Петрович, подзабыл своего воспитанника. Перестал навещать. Видно, вера поиссякла, а?
Трофимов приостановился:
— Как ты мог, Алексей, такое подумать? Наоборот, надеюсь на тебя. В душе-то я по-прежнему милиционер. Был им и остаюсь, хотя и осложняю этим себе жизнь…
— Что-то ты, Петрович, не договариваешь.
Трофимов шел опустив голову.
— Дело, видишь ли, непростое, — решился наконец он. — Надо идти на риск. Допустишь промашку — головы не сносить.
— Ух ты! — Миронов приостановился. — Неужто так круто замешено?
— Очень даже круто.
— Заходи, Петрович, поговорим, — прощаясь, твердо сказал Миронов.
2
Через несколько дней Трофимов, как и обещал, зашел к начальнику ОБХСС. Тот тепло встретил его, обнял, усадил в кресло.
— Я тут кое-что набросал, — сказал Михаил Петрович и протянул Миронову тетрадь. — Прочитай. Потом, если не возражаешь, поговорим.
Миронов извлек из шкафа чайный прибор, принес в графине свежей воды.